Борис Тимофеев: Правильно ли мы говорим?

Не надо думать, что новые слова могут сочинять только большие писатели, классики; иногда это удается писателям сравнительно мало известным.

Кто, например, сочинил слово «интеллигент»? П. Д. Боборыкин (1836-1922), писатель ныне мало читаемый.

Даже такой совершенно ныне забытый поэт, как Игорь Северянин, пытавшийся внедрить в русский язык сотни неологизмов, сумел не сочинить, а удачно переделать одно- единственное слово «бездарь», которое существует теперь на равных правах со словом «бездарность».

Можно составить целый словарь, например, из слов, сочиненных Н. С. Лесковым, но это будет книжная затея: в разговорную речь они не вошли. Разве что, как шуточное, слово «мелкоскоп»...

Из огромного количества новых слов нашего великого трибуна революции поэта В. В. Маяковского, множество цитат из стихов которого мы знаем наизусть, мы можем назвать, пожалуй, только «громадьё».

Попытки словотворчества продолжаются. Так, у молодого поэта Евг. Евтушенко читаем:

«За окном во дворе голоса малышат...»

Можно твердо сказать, что последнее слово — некий словесный гибрид «малышей» и «мышат» — никогда не войдет в нашу речь.

Итак — создание писателями слова, вошедшего в язык народа, — явление не только редкое, но редчайшее, уникальное.

* * *

А бывают ли примеры словотворчества в обыкновенной разговорной речи?

Конечно, бывают, но они остаются незамеченными и потому не оказывают никакого влияния на наш словарный фонд. Вспоминается такой случай. Я шел мимо кинотеатра, из которого выходила публика после очередного сеанса заграничного комедийного фильма. До меня донесся отрывок диалога:

«Понравилась тебе картина?» — «Не очень... Так — пустое, развлекательное зриво»... Последнее слово, несколько грубоватое «на первый слух», было несомненно только что сочинено говорящим для выражения иронически-презрительного отношения к увиденному: слово «зрелище» его не удовлетворяло, и он мгновенно выдумал слово «зриво», которое относилось к «зрелищу» совершенно так же, как «чтиво» относится к слову «чтение». Это изобретенное им слово сейчас же бесследно исчезло, как гаснет искра от костра.

Я не буду утверждать, что оно обогатило наш язык, но одно несомненно: слово «зриво» выразило особое понятие, которое не передать словами, имеющимися в нашем языке.

* * *

Еще пример.

Как-то одна старушка, живописуя беспокойную жизнь в большой коммунальной квартире, сказала: «С самого утра шум, крикотня...»

Я впервые слышал слово «крикотня», но оно показалось мне вполне уместным и даже имеющим право на существование. Ведь если в русском языке есть слова «суетня», «беготня», «руготня», «толкотня» и — особенно — «стукотня», то почему же не существовать и слову «крикотня»? Вспомним, что у Пушкина в «Евгении Онегине» (гл. 6-я, строфа XI) встречается:

«...шепот, хохотня глупцов...»

Глагол «кричать» находится явно в одном эмоциональном ряду с глаголами «суетиться», «бегать», «ругать», «толкать», «хохотать», «стучать», — и потому вполне понятно и объяснимо построение такого отглагольного существительного, как «крикотня». Однако этого слова я больше ни от кого и никогда не слыхал: оно тоже мгновенно родилось и так же мгновенно исчезло...

* * *

Немного о названиях некоторых иноязычных произведений на русской сцене...

... Представьте себе, что вы находитесь в зале драматического театра... На сцене идет бессмертная трагедия Шиллера «Коварство и любовь». Вы слышите вдохновенные шиллеровские слова в русском переводе, в антракте читаете программу на русском языке, но само произведение в программе названо «Кабале унд либе».

Абсурд? Безусловно.

А теперь представьте себе, что вы находитесь в зале оперного театра... На сцене идет опера Бизе «Искатели жемчуга». Вы слышите арии на русском языке, в антракте читаете программу, написанную по-русски, но название оперы «Лэ пешёр дэ пэрль».

Абсурд? Безусловно.

А между тем нечто подобное происходит десятки лет, когда вы смотрите и слушаете оперу Верди «Травиата» или комическую оперу Обера «Фра-Дьяволо»...

Ведь «Травиата» — это совсем не имя героини, а не- переведенное на русский язык итальянское слово, означающее «падшая», «сбившаяся с пути», «заблудшая»...

И «Фра-Дьяволо» — не имя героя, не прозвище, а тоже непереведенные на русский язык итальянские слова «Брат дьявола».

И название оперы грузинского композитора Палиашвили «Даиси» — не имя героини, а непереведенное грузинское слово «сумерки».