Ольга Гиль: Зарубежная литература XX века. Учебно-методическое пособие

Этим вечером, слоняясь по переулкам с больной головой
и застенчиво глядя на луну, как я думал о тебе, Уолт
Уитмен!
Голодный, усталый, я шел покупать себе образы
и забрел под неоновый свод супермаркета и вспомнил
перечисленье предметов в твоих стихах.
Что за персики! Что за полутона! Покупатели вечером
целыми семьями! Проходы набиты мужьями! Жены
у гор авокадо, дети среди помидоров! А – и ты, Гарсия
Лорка, что ты делал среди арбузов?

Я видел, как ты, Уолт Уитмен, бездетный старый
ниспровергатель, трогал мясо на холодильнике
и глазел на мальчишек из бакалейного.
Я слышал, как ты задавал вопросы: кто убил поросят?
Сколько стоят бананы? Ты ли это, мой ангел?
Я ходил за тобой по блестящим аллеям консервных
банок, и за мною ходил магазинный сыщик.
Мы бродили с тобой, одинокие, мысленно пробуя
артишоки, наслаждаясь всеми морожеными
деликатесами и всегда избегали кассиршу.

Куда мы идем, Уолт Уитмен? Двери закроются через час.
Куда сегодня ведет твоя борода?
(Я беру твою книгу и мечтаю о нашей одиссее
по супермаркету и чувствую – все это вздор.)
Так что – мы будем бродить всю ночь по пустынным
улицам? Деревья бросают тени на тени, в домах
гаснет свет, мы одни.
Что же, будем идти домой мимо спящих синих
автомобилей, мечтая об утраченной Америке любви?
О дорогой отец, старый седобородый одинокий учитель
мужества, какая была у тебя Америка, когда Харон
перевез тебя на дымящийся берег и ты стоял
и смотрел, как теряется лодка в черных струях Леты?

Мир превосходное место
чтобы родиться в нем
если вы не против чтобы счастье
было безоблачным не всегда
если вы не против того чтобы он обернулся адом
иногда
именно когда все прекрасно
ведь даже в раю
не поют
все время
Мир превосходное место
чтобы родиться в нем
если вы не против чтобы люди умирали
все время
или только голодали
какое-то время
ведь это не так ужасно
раз это не вы

О мир превосходное место
чтобы родиться в нем
если вы не очень против
пары пустых голов
над вами
или бомбы в лицо
когда вы
любуетесь небесами
или такого убожества
как наше хваленое общество
что корчится
от своих людей знаменитых
и своих людей забытых
и священников
и прочих охранников
и от всяческих сегрегаций
и расследований конгресса
и от запоров иных
что мы бедные
получаем в наследство

Да мир наилучшее место
для многих вещей
и чтобы смеяться
и чтобы любить
чтобы грустить
и петь печальные песни и вдохновляться
и прогуливаться
глядя вокруг
и нюхать цветы
и на статуи пялиться
и даже думать
и людей целовать и
делать детей и мужем помыкать
и шляпами махать и
танцевать
и плавать в реках
на пикниках
в разгаре лета
и просто вообще
«жить»

Да
но тогда в самом разгаре
появляется улыбающийся
гробовщик

У Гойи на офортах гениальных род людской
мы видим как бы
в тот момент когда
он был впервые назван
«многострадальным человечеством»
Люди на каждом листе
корчатся в ярости
отчаянья
Стеная
теснятся с младенцами окруженные копьями
под цементным небом
в абстрактном пейзаже среди расколотых бурей
деревьев
падающих статуй перепончатых крыльев клювов
торчащих виселиц
трупов и хищных петухов
и всех возможных воющих чудовищ
рожденных
«трагическим сознаньем»
Они до того реальны
как если бы вправду существовали
И они существуют

Изменился один пейзаж
Все так же тянутся они по дорогам
затравленные легионерами
коварными ветряками и сумасшедшими
кочетами
Это те самые люди
только еще дальше от дома
на просторных автострадах
бетонного континента
окаймленных вкрадчивой рекламой
иллюстрирующей идиотские иллюзии счастья
На этой картине меньше двуколок
но больше калек
в ярких машинах
у них странные номерные знаки
и моторы
что пожирают Америку.