Марина Шумарина - Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы

Отдельные составляющие научного знания связаны друг с другом, здесь существует логическая преемственность, которая предполагает развитие, уточнение, корректировку, опровержение имеющегося знания; «развенчанные» теории (ср. теорию теплорода) перестают быть фактом науки; альтернативные учения вступают в диалогические отношения друг с другом.

Термин «мифологема», введенный первоначально [см.: Юнг 1997] для обозначения глобальных мифологических сюжетов или образов (мифологических архетипов), в настоящее время приобрел широкое значение и используется для обозначения отдельных «частных» мифов и различных содержательных компонентов мифа, например, сказочных реалий: русалка, Баба Яга, скатерть-самобранка [см.: Норман 1994 б]. В соответствии с таким широким пониманием можно говорить о мифологеме обыденного сознания «Язык», а также о более частных мифологемах обыденного метаязыкового сознания «Орфография», «Норма», «Словарь» (и даже более узко – «Словарь В. И. Даля») и т. д.

Показательно, что в специальной литературе одни и те же явления описываются то как миф, то в терминах «стереотип» [Кон 1966; Лебедева 2000; 2009 а], «установка», «предубеждение», «предрассудок» [напр.: Кон 1966], а также «социальный эталон» [напр.: Бодалев, Куницына, Панферова 1971].

Ср. используемый К. Леви-Строссом термин «мифема» [Леви-Стросс 1985].

Мы говорим о классификации мотивов, а не мифов, поскольку один миф может включать несколько мотивов разных типов.

Ср.: «есть статические представления о том, что такое язык и как он устроен, и динамические, процедурные, технологические представления и собственно приемы и действия наивных пользователей» [Кашкин 2008: 39; выделено нами – М. Ш.].

В. Б. Кашкин называет следующие мифы (мифологемы), характерные для обыденной философии языка: 1) представление о «вещности» слова и «вещного» характера языка (мифологема реификации); 2) убеждение в существовании естественной связи слова и вещи, которое оно обозначает; 3) мифологема дискретности семантики; 4) представление о взаимной детерминация слов-вещей в высказывании; 5) уверенность в накопительном характере языковой памяти; 6) мифология языковой и культурной границы, включающая межкультурные стереотипы; 7) мифология авторитетности в языке [Кашкин 2002: 18–31]. Исследователи указывали на существование таких мифов, как «Древность родного языка», «Его исключительное богатство», «Его необыкновенная сложность» (ср. с аналогичными мифами у других народов [напр.: Yaguello 1988]), «Угрозы родному языку, теряющему свою чистоту и правильность» и др. [Гудков 2009; Милославский 2009].

Ср. с научно-лингвистическим представлением о вариантности как неотъемлемом свойстве языковой нормы [Крысин 2008].

Этот и подобные примеры, кроме прочего, демонстрируют расхождение в результатах рефлексии первого (бессознательного) уровня и второго (уровня обыденного осознания языка). Так, Н. Е. Петрова приводит убедительные аргументы в пользу «естественности» происхождения субстантивных сочетаний с семантикой предлога (в этой связи, по этому поводу, в этом свете): они являются следствием неосознанной рефлексии говорящих о внутренней форме предлогов в связи с, по поводу, в свете [Петрова 2008].

Как отмечают специалисты, «конвенциональный характер многих типов норм с трудом поддается объяснению обыденной метаязыковой рефлексии, поэтому в этой области широко представлена лингвистическая мифология» [Голев 2009 а: 21].

Ср. описанный И. Пильщиковым и М. Шапиром факт: упоминание в их работах орфографической ошибки А. Пушкина (в связи с атрибуцией текстов) вызвало гневную критику целого ряда специалистов, которые считали недопустимым говорить о безграмотности великого поэта [Пильщиков, Шапир 2006: 510–511].

Во избежание многократных повторов в том же значении будем использовать сочетание «бранная лексика», хотя последний термин имеет более широкое значение [см.: Мокиенко 1994: 57; Левин 1998: 810]. В современной лингвистике используется также термин «инвективная лексика» [напр.: Жельвис 1997; 2000; Голев 2003 а и др.], который актуализирует использование брани как средства вербальной агрессии, оскорбления.

Научный труд, который не имеет аналогов в лингвистической науке: серьезный исследовательский текст заключен здесь в рамку игрового, шутливого метатекста. Авторитетные российские языковеды А. Н. Баранов и Д. О. Добровольский опубликовали свою работу не просто под псевдонимом – заслугу создания словаря они «уступили» загадочному персонажу с неслучайным именем Василий Буй, оставив себе скромную роль редакторов [см.: Баранов, Добровольский 1995].