Сергей Кавтарадзе - Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле

Еще одна важная тема, не вмещающаяся в официальную науку об истории искусства. Хорошее вино не хочется пить где попало. Пыльный пустырь, заброшенный завод или двор новостройки – не самый лучший выбор для этого. Нужна особая аура, обаяние места. Так и архитектура нуждается в подходящей среде, в красивой природе или в окружении из достойных зданий. Но этого мало. На земле есть особые области, всегда отличные от любых других, где чувствуется присутствие чего-то необычного, что неведомым образом, минуя строгое рацио, прямо трогает струны души. Как будто колдуют невидимые создания, одаривая человека способностью видеть мир иными глазами, когда вдруг спадают грубые робы повседневности и глазам открывается скрытая под ними волшебная суть творения. Такие незримые существа действительно есть, это духи места. Римляне называли их genius loci и даже строили им алтари. Как и полагается духовным силам, они невидимы, однако оставляют знаки своего присутствия, явные для посвященных. Особым образом отшелушившаяся краска на стене; куст, укрепившийся на каменной ограде и спускающий к земле лианоподобные ветви; необычайный изгиб тропинки в саду; влажный блеск мощеной мостовой; львиная маска на старых воротах… Все это сигналы для тех, кто способен их различить. Этому трудно учить, но легко научиться. Достаточно остановиться, перестать чувствовать себя должником длинного списка достопримечательностей и, тем более, списка покупок, а потом прислушаться к себе и к окружению – к шелесту листвы, шуму дождя, звону трамваев, пению птиц и говору аборигенов. Что-то откроется само, поначалу робко, недоверчиво. А потом genius loci осмелеют и затеют радостную игру – знаков станет все больше и архитектура приоткроется во множестве новых, неожиданных ракурсов, одаривая нежданными, но неизменно прекрасными впечатлениями. Места могут быть совершенно различны. Боскеты и перголы старой усадьбы приведут к уединенной беседке в центре старинного парка, и она доверительно поведает о романтических свиданиях и о строфах (пусть неуклюжих, но искренних), родившихся между тосканских колонн. Заброшенный фонтан у пересохшего источника напомнит о слезах неразделенной любви, а часовня, почти невидимая в зарослях плюща, – о неугасимом пламени искренней веры.

Genius loci, подобно всем достойным поклонения божествам, это сущность нашего сердца и ума, существо духовное. Что же до его видимого воплощения, то оно – сам город, сама местность, как она есть в действительности; черты, речь его – это форма земли, наклон улиц, звуки колоколов или мельниц и больше всего, быть может, особенно выразительное сочетание города и реки, отмеченное Виргилием, «реки, омывающей стены старого города».

Но, конечно, раздолье духам места в старинных городах. Извивы узких улочек полны интриг: что там, за углом или за плавным поворотом? Великий Корбюзье напрасно боролся с кривизной старинных улиц. Он проиграл. Прямые проспекты хороши на бумаге и с высоты птичьего полета. Но ходить по ним скучно. Асфальт инертен, а длинные дома растянуты, как нудное кино. Иное дело те места, где чтили Магдебургское право: не более трех окон на фасаде; брусчатка не дает скучать ступням; глаза жадно поглощают все новые и новые впечатления; проходы под арками манят проникнуть в самую плоть старого города. А наверху, если поднять глаза, можно открыть еще один мир: подлинное царство гениев места – это страна крыш и печных труб. На Востоке, где мало дождей и совсем не бывает снега, крыши плоские. Сверху город видится скопищем простейших кристаллов-кубиков. Это игра горизонталей – повыше, пониже… Зато на севере Европы крыши высокие, скатные. С самого детства мы помним, что именно с них спускаются к нам любимые сказочные герои – Трубочист и Карлсон, Кай и Герда (цветочные ящики, в которых они играли, были уложены над водосточным желобом). Мансарды потому и дороги нам, что вырастают из кровли, из чердаков. Крыши особо напоминают о кристаллической сути архитектуры, это всегда игра объемов, которые растут органично, но не как растения, а, скорее, как друзы в перенасыщенных растворах. Каждый материал, которым они покрыты, имеет собственную прелесть. Хороша черепица. Она от земли, из глины – терракота. Волниста, имеет направление. Тени по-разному ложатся на ее поверхности, подчеркивая объем, очерченный плоскостями скатов. Впрочем, и живописная ржавая жесть старых городов тоже по-своему прекрасна. Достаточно посмотреть на Санкт-Петербург с обзорной площадки Исаакиевского собора. А чем плоха аккуратно уложенная душистая соломенная кровля или камышовые крыши в деревне?