Сергей Кавтарадзе - Анатомия архитектуры. Семь книг о логике, форме и смысле

…Другими словами, я имею в виду наивный и поверхностный скепсис, возникший в начале XVIII века, когда несколько философов довели до всеобщего сведения, что они разобрались в мироздании, как в часах, механизм оказался очень простым и теперь ясно с первого взгляда, что может случиться, а что нет.

Красота, с этой точки зрения, тоже род истины. И, следовательно, тоже выстраивается по формуле. Об этом прямо писал поэт Никола Буало в своем знаменитом стихотворном манифесте «Поэтическое искусство» (1674). Вычислением данной формулы и были заняты прежде всего художники, литераторы и, конечно же, архитекторы эпохи классицизма.

Rien n’est beau que le vrai (Нет красоты вне истинного).

Само слово «классицизм» происходит от благородной латыни: clas sicus – римский гражданин, принадлежащий к высшему разряду в тогдашней табели о рангах. Позже этот термин стал употребляться в значении «первоклассный», «образцовый». В XIX веке, во время ожесточенных эстетических дискуссий с романтиками, его использовали в названии стиля. Кстати, сегодня в некоторых книгах по истории искусств этого термина снова нет. После споров многие искусствоведы, особенно на Западе, решили, что существовала только эпоха барокко, а классицизм то ли входил в нее как отдельное течение, то ли вообще не появлялся. В России, к счастью, большинство специалистов продолжают придерживаться старой верной схемы, дающей адекватную картину.

В отличие от барокко, ни художников, ни архитекторов, ни даже литераторов – классицистов не интересуют внутренние, субъективные переживания авторов, ищут ли они дорогу к Богу или воспевают образцы чистой любви. Их задача исключительно риторическая – красноречиво рассказать о законах, точнее говоря, наглядно показать правила, благодаря которым достигается гармония, своя в каждом виде творчества. Конечно, в области изящных искусств это, прежде всего, совершенные пропорции, а также правильная композиция: «Est modus in rebus» («Есть мера в вещах») – гласит популярная формула классицистической эстетики, заимствованная у Горация (Сатиры: II, 1, 106–107 ). В архитектуре применяются тончайшие расчеты, призванные привести в идеальное соответствие целое, части целого и части этих частей, вплоть до мельчайших деталей. Дело Витрувия достойно продолжается с помощью нового научного инструментария. Предметом споров, правда, остается вопрос, следует ли учитывать перспективные сокращения, неизбежные с точки зрения реального зрителя, либо оставаться верными идеальной схеме, очевидной лишь на чертежах. Само собой, композиция должна быть горизонтальной (никаких неконтролируемых взлетов духа к небесам) и симметричной (симметрия – мать порядка).

Рис. 7.3.34. Никола Пуссен. Et in Arcadia ego. Холст, масло. 1637–1638 гг. Музей Лувр, Париж [295]

Даже живопись в это время, несмотря на присущую ей конкретность сюжетов, рассматривается как средство демонстрации абсолютных истин. Известно, что Никола Пуссен, прежде чем приступить к работе над очередной картиной, долго работал над макетами. В специальной коробке, напоминающей игрушечную театральную сцену с множеством планов и кулис, он расставлял восковые фигурки героев будущего полотна, исследуя, как будет выглядеть с точки зрения зрителя не только мизансцена – с передними, средними и дальними планами, с «динамичными» и «тяжелыми» диагоналями и устойчивыми треугольниками воображаемых композиционных линий, – но и ее освещение. В сущности, он скрупулезно вычислял лаконичную формулу, рассказывающую об универсальной сути происходящего.

Классицизму вообще свойственно уже знакомое нам по барокко эстетическое понятие, которое кратко называют театральностью. Правда, используется оно в данном стиле иначе. Театр – идеальный способ что-либо представить и что-нибудь наглядно показать. Классицистами ему было поручено демонстрировать абсолюты, единые формулы красоты, истины и морального совершенства. Для этого, разумеется, не годится «низкий» жанр комедии, предназначенный «черни». Зато подражающие бессмертным античным трагедиям пафосные пьесы XVII века, своего рода «формулы», ясные и законченные, подходили идеально. Именно поэтому принцип единства времени, места и действия, помогающий сделать спектакль похожим на простое уравнение, так важен классицистам. Пьеса должна рассказывать о событиях, произошедших в ограниченном пространстве и вместившихся в 24 часа, в крайнем случае – в 36, иначе зритель не сможет воспринять их как единый сюжет с поучительной главной мыслью. Этот же принцип имеет аналог в архитектуре: планировка помещений в сооружении обязательно соответствует членениям фасада, иначе теряется целостность идеи, хотя ради следования данному правилу в жертву часто приходится приносить обычное удобство существования.