Мир авиации 2001 альманах

Для интереса инженер полка взял лист бумаги и попытался просунуть его в щель между обледенелыми элеронами и крылом. Лист с трудом проходил между ними…».

На восстановление движения через Вяземский ж/д узел у противника ушло 4 дня.

Подобный боевой успех не мог остаться незамеченным, и экипаж был представлен к наградам: командир и штурман — к званию Героя Советского Союза, второй летчик — к Ордену Ленина. Однако, характер Виталия не всем из руководства дивизии был по нраву — «и я не получил даже маленькой медали».

В-25С (№ 41-30786). б/н 01 из 13-го Гв. АП ДЦ.Роспавльский», весна 1945 г.

В-25С-5 (№ 42-53341), б/н 341 из 37-го АП ДЦ

B-25D-35 из 22 Гв. АП ДЦ. Аэродром Ново-Дугино, зима 1943-44 гг.

В марте 1944 года В. А. Гордиловский приступает к формированию 335 баи и назначается его командиром. Занимался он и тем, что распределял по полкам 4-й и 5-й Гв. бад прибывавшие из Америки В-25. «Когда перелетали на новы й аэродром, многие не хотели брать перегоночные 650-галлоновые баки. Приказал забирать все: баки, зимние шелковые чехлы (сколько платьев из них потом нашим официанткам пошили!)…»

В-25 с надписью «Смерть Гитлеру!» из 13 Гв. АП ДЦ

Руководство 250 Гв. БАП. Мелец, 1945 г. В. Гордиловский — сидит справа

В-25С, хвостовой № 7, 14-го Гв. АП ДД

В-25С-25 (№ 42-64798). хвостовой № 84 из 22-го Гв АП ДЦ

Мягкий характер комполка Гордиловского создавал, возможно, у кого- то обманчивое впечатление о нем — с нарушителями он разбирался строго, невзирая на былые заслуги. Раз заметив, что один из командиров звеньев, участник войны с самого первого дня, «мухлюет», сбрасывая бомбы задолго до цели, перед очередным боевым вылетом приказал вооруженцам втайне от того летчика заменить на его самолете фугасные бомбы на осветительные… На следующее утро штабной офицер записывал в боевом донесении: «Один самолет произвел сброс САБов в стороне от цели, па удалении 8 км». Командир звена был отстранен от полетов, а вскоре — переведен в полк другой авиадивизии с понижением в должности.

«16 апреля 1945 года готовились к бомбометанию по Зееловским высотам. Вдруг прилетает в Мелей командир 4-го корпуса генерал (четников, отдает приказ: сиять с моего самолета фугасные бомбы, подвесить ЦОСАБы (цветные осветительные бомбы). По его часам сверили время. Дает задание: в такое-то время, на таком-то участке сбросить бомбы. Для чего — не говорит. Сброс необходимо произвести точно в указанное время, с отклонением плюс-минус 15 секунд. Идти к месту в режиме полного радиомолчания. Запретили даже переговариваться с землей при выруливании и взлете.

Взлетаем. Подошли к линии фронта. Внизу — ни единого огонька, ни очереди, ни выстрела. Непривычно: внизу всегда перестрелка идет… Подошли к Одеру точно в назначенное время. Штурман: «Время!» Я — ему: «Бросай!» САБы вспыхнули — и тут же у меня под левой плоскостью вырос сизый столб света мощного прожектора. И в следующий момент на земле загорелись десятки прожекторов, направленных в сторону обороны немцев. Все их позиции осветили. И началось такое, чего я не ожидал, и за всю войну ни разу не видел. Все артиллерийские установки с нашей стороны открыли ураганный огонь. Я не заметил, чтобы немцы хоть как-то реагировали. Мне полагалось после сброса сразу же возвращаться, но я еще минутки две прихватил — посмотреть на все это. А потом развернулся — и испытал такое чувство, которое не испытывал за всю войну. Уже рассветать начало, над горизонтом появилась красная полоска зари, и, заслоняя эту полоску, идут в мою сторону, в сторону линии фронта, сотни самолетов….»