Николас Тинберген - Мир серебристой чайки

Начнем с побуждения к насиживанию. Долгие наблюдения позволяют установить все промежуточные ступени от простого разглядывания яиц до настоящего насиживания. Эти промежуточные ступени таковы: птица идет к яйцам; она испускает мяукающий крик; стоит иа гнезде и слегка взъерошивает брюшные перья; полностью взъерошивает все брюшные перья; подгибает ноги и почти садится на кладку.

Помимо этой шкалы интенсивности реакций, разбираясь в которой наблюдатель по мере накопления опыта начинает все более точно различать не только законченные действия, но и зачаточные движения, существует еще соотношение между всеми движениями насиживания и ситуацией "гнездо с кладкой на территории". В тех случаях, когда птица сталкивается с такой ситуацией, вовсе не всегда и не обязательно происходит насиживание, но когда птица насиживает, она обязательно находится именно в этой ситуации.

Я выбрал насиживание в качестве примера, потому что это очень простая форма поведения. Для более сложной формы деятельности ценность вышеуказанных критериев возрастает. При малой интенсивности вертикальной угрожающей позы начинающему исследователю трудно ее распознать. Но опытному наблюдателю известна скользящая шкала интенсивности этой позы, и он знает, что стимулируется она ситуацией "чужак на территории или вблизи нее".

Второй критерий способствовал правильному истолкованию смещенного поведения, поскольку оно возникает как раз в таких условиях, которые заставляют ожидать поведения, связанного с совершенно иным побуждением. Именно применение второго критерия, например, подсказало, что чайки, дергающие траву, находятся в агрессивном состоянии. В результате удалось заметить, что этому дерганью травы свойственны черты, отличающие его от настоящего сбора гнездового материала. Разобраться в кашлянии было гораздо труднее, потому что оно наблюдалось в двух несхожих ситуациях, и вывод, казалось, мог быть только один: оно указывает либо на агрессивность (когда является реакцией на чужаков), либо на побуждение к гнездостроительству (когда птица кашляет вместе с партнером в центре территории и рядом нет чужаков). Из этого последнего примера следует, что существует еще один критерий: истолкование кашляния как агрессивного поведения подкреплялось тем, что обычно оно перемежается другими формами агрессивного поведения, причем переход происходит чрезвычайно быстро. Таким образом, последовательность поведения часто, хотя и не всегда, помогает его истолкованию. Систематические наблюдения за любым животным показывают, что ему (точно так же, как и человеку) трудно сразу перейти от одного типа действий к другому. Эта тенденция придерживаться одного типа действий (проявлений одного инстинкта) зависит от интенсивности побуждения — чем оно сильнее, тем более затруднен переход.

Умение определить, какое смещенное поведение кроется за движением намерения, помогает нам гораздо яснее понять механизм действия основных побуждений. Благодаря этому мы, например, способны понять различные странные движения, наблюдаемые во время пограничных стычек, и распознать в них результат одновременного стимулирования двух побуждений — к нападению и к бегству. Далее, нам становится понятным происхождение движений, которые принято называть "демонстративными" или "ритуальными". Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что это стало возможным, только когда вся система поведения была изучена как нечто целое. Если бы мы ограничились только дракой, не изучая гнездостроительства, мы не могли бы понять дерганья травы и кашляния, мы не открыли бы принципа, лежащего в основе смещенного поведения, и не установили бы, какие побуждения кроются за различными угрожающими позами и движениями. И происхождение ритуалов осталось бы для нас неразрешимой загадкой. Поначалу может показаться, что, занимаясь общими наблюдениями и подавляя естественное желание сосредоточиться на одном каком-то аспекте, мы теряем многообещающие возможности. Но в конечном счете эти потери вознаграждаются сторицей.

Чем больше мы исследуем причинные связи в общественном поведении чаек и убеждаемся, что оно относительно просто, тем большее впечатление производит на нас эффективность устройства колонии, поскольку, несмотря на всю ограниченность нервной системы чаек, они умудряются каждую весну заново создавать свое сообщество так, что оно функционирует безукоризненно.

Изучая развитие общественной организации у чаек, мы тем самым рассматриваем ее роль в выживании вида. Система, созданная чайками, которые не кормили бы своих птенцов, или чайками, которые не были бы моногамны, а потому не могли бы принимать необходимое участие в насиживании, оказалась бы нежизнеспособной, и эти чайки не дали бы потомства. Поэтому с точки зрения эволюции индивидуальные свойства чаек испытывали воздействие тех же моментов, которые определили их общественную организацию. В этом смысле тут целое определило свойства своих компонентов.