Николас Тинберген - Мир серебристой чайки

И красота природы, и ее чудеса во многом определяются тем, что органическая жизнь всегда стремится к достижению определенных целей — к выживанию, к размножению, ко все большему совершенству. Эта целеустремленность жизни, которая вызвала эволюцию от амебы до человека, поистине величайшее чудо. Вот почему можно понять и извинить тех естествоиспытателей, и в частности исследователей поведения животных, которых настолько захватывает эта целеустремленность, вопросы "зачем?" и "для чего?", что они забывают о поисках причинной связи. А ведь великие вопросы "почему?" и "как?" не менее интересны, чем вопрос "зачем?", но привлекают они ученых иного типа. Целеустремленность природы захватывает натуралистов, занимающихся полевыми исследованиями, а поиски причинных связей типичны для лабораторных ученых. Но редко кому удается одновременно держать в уме оба вопроса, что, к сожалению, свидетельствует об определенной ограниченности, свойственной человеческому сознанию. То, что органическая жизнь в общем и поведение животных в частности "направленны" — бесспорный факт, но факт и то, что они подчиняются законам причинности так же, как и неживая природа. А потому постичь их можно, только если помнить одновременно об обоих фактах. И Нико Тинберген — один из немногих, кто в полной мере обладает этой способностью. Недаром его нельзя строго отнести ни к полевым наблюдателям, ни к лабораторным ученым — он объединяет в себе оба эти качества исследователя.

Но прежде всего он охотник. Он любит выслеживать, подкрадываться, наблюдать из укрытий. В отличие от меня он не держит животных у себя дома, а предпочитает изучать их в окружении дикой природы — по возможности самой дикой. Охотничий инстинкт преобразовался у него в жажду узнать природу как можно глубже.

Легче всего найти ответ на вопрос, чему служит данная форма поведения животного, какова ее функция, в чем заключаются ее биологические преимущества, изучая животное в естественной среде его обитания. Но когда мы хотим установить, каким образом сложилась эта форма поведения, нам приходится прибегать к лабораторным, экспериментальным методам. Это вовсе не означает, что работу следует перенести в лабораторию: просто поразительно, сколько точнейших и убедительнейших экспериментов ухитрился поставить Тинберген в полевых условиях. Он умеет задавать природе вопросы так, что получает от нее ясные и недвусмысленные ответы. Умение же это он обрел благодаря привычке долго смотреть в бинокль и только потом формулировать свои вопросы. К тому же он обладает замечательной способностью выбирать для своих наблюдений объекты, особенно подходящие для исследований.

Одним из таких объектов являются чайки и их поведение. Я назвал сначала чаек и лишь потом их поведение, хотя именно оно было предметом исследований Тинбергена. Но для того чтобы по-настоящему узнать животное и глубже понять его поведение, необходим длительный период чистого наблюдения. И без любви к этому животному ни одни даже самый терпеливый наблюдатель не выдержит срока, необходимого для того, чтобы его наблюдения обрели ценность. Если имя Карла Фриша на все будущие времена останется тесно связанным с медоносной пчелой, то имя Нико Тинбергена всегда будет вызывать в памяти его работу с чайками.

Он наблюдал и анализировал поведение птиц семейства чаек не одно десятилетие. В Англии, во многих других европейских странах, в Соединенных Штатах Америки ученики Нико Тинбергена сидят в укрытиях и наблюдают разные виды чаек. В этой книге изложена значительная часть результатов проведенных исследований. Но это не просто труд о чайках, это изящная, ясная и глубокая книга о птицах, чье поведение в настоящее время изучено и проанализировано, пожалуй, лучше, чем поведение любого другого животного, обитающего на нашей планете.

Конрад Лоренц

Мне выпало счастье провести детство и еще многие годы жизни на песчаных берегах Северного моря, а потому вполне естественно, что я попал под очарование постоянной обитательницы этих берегов — плотно сложенной, но изящной серебристой чайки. Я не могу представить себе голландские пляжи без этих их крылатых хозяек. Много счастливых дней я провел, наблюдая за ними. В часы отлива они шумными стаями искали корм на обнажившихся песках, подсказывая нам, мальчишкам, где можно найти побольше интересных и таинственных морских животных, оставленных приливом. С пронзительными криками чайки вились над рыбачьими лодками за линией прибоя, ссорились друг с другом из-за брошенных в воду лакомых кусочков, а порой выхватывали их у рыбаков прямо из рук. В бурную погоду, когда западные ветры нагоняли воду далеко на пляж, над грядой дюн проплывали вереницы чаек, спокойно планируя на воздушных потоках, рождавшихся от столкновения ветра с песчаными гребнями.