Авишай Маргалит - Достойное общество

Другое, не менее распространенное утверждение гласит, что гражданство – это социальное благо, которое должно быть доступно всем и на равных правах. Будучи ярым сторонником свободного рынка, Адам Смит считал, что рабочий класс должен иметь доступ к бесплатному профессиональному образованию: в этом он усматривал единственную возможность для выходцев из рабочей среды стать полноценными гражданами. В понимании Адама Смита полноценный гражданин – это экономически продуктивный гражданин.

Даже противники налогообложения верят в важность трансфертных платежей в деле превращения граждан второго сорта в полноправных граждан. Концепция социального гражданства как общественного блага стала важным доводом в пользу государства всеобщего благосостояния. Справедливости ради замечу, что сам я не являюсь сторонником данной аргументации. Мои аргументы в пользу значимости третьего компонента гражданства носят не столь прагматический характер. На мой взгляд, если социальное гражданство включает в себя, к примеру, доступ к медицинским услугам, то предоставляться эти услуги должны не потому, что больные не могут активно участвовать в жизни общества, которое в силу этого и заинтересовано в их излечении. Правильное обоснование скорее сводится к тому факту, что излечение больных само по себе – это хорошо. Более подробно я коснусь этой и ряда смежных с ней проблем в главе 14, посвященной взаимосвязи между достойным обществом и государством всеобщего благосостояния. Сейчас же мне кажется уместным добавить несколько ремарок по поводу некоторых периферийных вопросов, связанных с социальным гражданством, а именно обратиться к его символическому аспекту.

Я хочу предложить четвертый компонент концепции гражданства, а именно символическое гражданство, подразумевающее долю в символическом богатстве нации. Данный компонент в основном не соотносится с какими-либо конкретными гражданскими правами и скорее проявляется в правах коллективных. Примером здесь могут служить права национальных меньшинств на закрепление за их языками статуса государственных.

Я утверждаю, что достойное общество – это общество, в котором все без исключения группы граждан сосуществуют в рамках единого символического поля, образуемого этой четвертой составляющей гражданства. В достойном обществе не должно быть граждан второго сорта даже на символическом уровне.

Требование того, чтобы отдельные граждане или группы не были исключены из поля символического гражданства, тем более всеобъемлюще, чем в более строгом смысле берется слово «исключение». Для обществ неоднородных в религиозном плане это требование может быть соблюдено посредством отделения церкви от государства. Так, например, в стране, похожей на Великобританию, его соблюдение могло бы быть обеспечено в том случае, если бы королева как глава государства отказалась от своего титула главы англиканской церкви. И действительно, ведь далеко не все британские граждане – англиканцы. Но если это так и если англиканство прочно ассоциируется с главным символом государства (которым, собственно, и является королева), то получается, что представителям других конфессий нет места на этом социально-символическом поле, что автоматически перемещает их в разряд граждан второго сорта.

Как правило, требованию того, чтобы ни одна группа не была исключена из общего символического поля, противопоставляется следующая аргументация: символическое измерение необходимо обществу (в данном случае государству) в первую очередь для того, чтобы граждане чувствовали преданность, отождествляя себя со своей страной. Для этого требуются яркие и запоминающиеся символы, имеющие большой потенциал эмоционального и духовного воздействия на граждан. Такие символы не создаются искусственно по чьей-либо прихоти, но формируются естественным образом в ходе исторического процесса. В случае с Британией связь церкви с государством складывалась веками. Стоит упразднить эту связь – и символы потеряют свою побуждающую и вдохновляющую силу, в которой общество нуждается в то же военное время, например. Истощение власти символов чревато ситуацией, когда большинство британских граждан потеряют эмоциональную связь с их родным королевством, что, в свою очередь, может в значительной мере подорвать его жизнеспособность.

Попытки искусственным образом ослабить силу влияния государственных символов посредством изменения их в угоду меньшинствам могут негативно сказаться на способности гражданского большинства идентифицировать себя с родной страной. В этом случае потребность в символическом измерении отпадет сама собой за ненадобностью. Принадлежность к стране – это не то же самое, что принадлежность к компании. Конечно, у компании есть своя торговая марка и рекламный джингл, но торговая марка не может быть национальным символом, равно как и джингл – национальным гимном. Весь вопрос в том, какую цену придется заплатить за лишение граждан символической составляющей их национального самосознания. Этот вопрос становится особенно актуальным в свете нынешних реалий, когда символы, призванные объединить гражданское большинство и вызывающие у него чувство глубокого единения со своей страной, нередко бывают направлены против миноритарных групп населения. Похоже, что известное замечание относительно того, что нация – это группа людей, объединенных ненавистью к соседям и общими заблуждениями по поводу своего этнического происхождения, содержит большую долю истины. В случае же, когда ненавистные соседи проживают на территории страны, чьи символы направлены против них, проблема, связанная с такими символами, встает особенно остро.