Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

Итак, приходится видеть много случаев, когда для индивида было бы неприличным сообщать о себе то, что другие готовы сообщить ему о нем, так как каждый из этих образов является оправданием и подтверждением другого, а не зеркальным его отражением. Утверждение Дж. Мида, что человек принимает то отношение к себе, которое проявляют к нему другие, оказывается очень сильным упрощением. Скорее, индивид должен полагаться на других в завершении своего портрета, в котором ему самому позволено нарисовать только определенные части. Каждый человек отвечает за свой образ умения себя вести и за почтительный образ других, так что, чтобы выразить образ человека полностью, индивиды должны взяться за руки в цепи церемоний, где каждый выражает стоящему справа с почтительностью и должным умением вести себя то, что получает с почтением от стоящего слева. Хотя, возможно, человек действительно обладает уникальным собственным Я , доказательство этого обладания является продуктом совместной церемониальной работы, а часть его, выражающаяся в умении индивида вести себя, не более значима, чем часть, передаваемая другими через их почтительное поведение по отношению к нему.

Есть много ситуаций и способов, которыми может нарушиться справедливость церемонии. Бывают случаи, когда человек обнаруживает, что ему оказывают неадекватное почтение, помещая его выше или ниже, чем он, по его мнению, заслуживает. Случается, что он обнаруживает более безличное и бесцеремонное отношение к себе, чем должно быть, по его мнению, и чувствует, что его отношение должно выражаться более подчеркнутыми актами почтительности, пусть даже они привлекут внимание к его подчиненному статусу. Часто церемониальные трудности случаются в ситуациях межгрупповых контактов, так как различные общества и субкультуры обладают разными способами выражения почтительности и умения вести себя, различными церемониальными значениями одних и тех же поступков и разной степенью заботы о таких вещах, как уравновешенность и частная жизнь. Книги о путешествиях, например книги миссис Троллоп [64], полны автобиографических материалов о таких случаях неверного понимания, и иногда кажется, что они были написаны главным образом для оповещения о них.

Из многих видов церемониальных нарушений есть один, который нельзя не рассмотреть в предварительной статье о церемонии, — это намеренное и сознательное использование языка церемонии, чтобы сказать то, что запрещено. Идиома, через которую устанавливаются способы должного церемониального поведения, обязательно создает идеально эффективные формы осквернения, ибо только по отношению к определенным приличиям можно научиться оценивать, что будет наихудшей возможной формой поведения. Осквернения ожидаемы, ибо каждая религиозная церемония создает возможность «черной мессы» [65].

При изучении людей, находящихся в фамильярных отношениях друг с другом и не нуждающихся в особых церемониях, мы часто обнаруживаем случаи использования стандартных церемониальных форм, не применимых к ситуации, в которых чувствуется подшучивание, видимо, над социальными кругами, использующими ритуалы всерьез. Находясь среди своих, медсестры в исследовательской клинике иногда шутливо обращались друг к другу «мисс…»; врачи в подобных ситуациях иногда называли друг друга «доктор» в том же шутливом тоне. Сходным образом, между актором и реципиентом, которые на самом деле находятся в отношениях симметричной фамильярности, иногда происходит церемонное предлагание стула или пропускание в дверь. В Британии, где речь и социальный стиль четко стратифицированы, можно обнаружить большое количество таких несерьезных профанаций ритуалов, когда представители высшего класса передразнивают церемониальные жесты низшего класса, а представители низшего класса, находясь среди своих, отвечают тем же. Практика эта, возможно, достигает наивысшего проявления в ревю мюзик-холлов, когда исполнители из низших классов прекрасно имитируют церемониальное поведение высшего класса перед аудиторией с промежуточным статусом.

Некоторая разновидность игровой профанации оказывается направленной не столько на посторонних, сколько на самого реципиента, путем легкого поддразнивания его или проверки ритуальных границ по отношению к нему. Нужно сказать, что в нашем обществе этот вид забавы адресуется взрослыми к представителям менее церемониальных категорий — детям, старикам, слугам и т. д., — например, когда санитар ласково ерошит волосы пациента или позволяет себе более сильные виды поддразнивания [66]. Антропологи описали крайнюю форму этого типа вольности на материале «сводных братьев и сестер, которые потенциально являются дополнительными супругами» [67]. Какими бы очевидными ни были агрессивные обертоны этой формы поведения, реципиенту дается возможность действовать так, как будто серьезного оскорбления его чести не произошло или, по крайней мере, все оскорбление сводится к тому, что его сочли тем, с кем дозволено шутить. В отделении Б, когда миссис Баум дали слишком маленькую для ее постели простыню, она использовала ее для шуточного захвата в плен одного из служителей. Ее дочь иногда в шутку лопала пузыри жвачки как можно ближе к лицу сотрудника отделения, не касаясь его, или поглаживала руку мужчины-сотрудника, пародируя любовные жесты, шутливо предлагая вступить с ним в сексуальные отношения.