Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

В отделении А поддерживались стандарты поведения, типичные, по-видимому, для американского общества среднего класса. Установленный за столом темп еды предполагал, что присутствующие не слишком нетерпеливы, достаточно хорошо контролируют импульсы и не настолько ревниво относятся к своим правам, чтобы как волки накидываться на еду или брать более одной порции. При игре в пинокль — любимой карточной игре — каждый игрок мог предложить зрителям заменить его (а зрители — тактично от этого отказаться, выражая этим, что страсть к игре их отнюдь не переполняет). Иногда пациент появлялся в комнате отдыха или за едой в халате (практика, разрешенная пациентам везде в больнице), но обычно носили опрятную уличную одежду, подчеркивая отсутствие недопустимой небрежности в манерах и чрезмерной откровенности в презентации себя. Было мало ругательств и никаких открыто сексуальных реплик.

В отделении Б достаточно обычными были плохие манеры поведения (по стандартам среднего класса). Это может быть проиллюстрировано поведением во время еды. Часто пациент тянулся за дополнительным куском еды или, по крайней мере, алчно смотрел на дополнительный кусок. Даже когда каждому за столом позволялось получить добавку, сверхмотивация проявлялась в привычке брать все причитающееся сразу, не ожидая, когда будет съедена уже положенная порция. Пациенты порой приходили к столу полуодетыми. Иногда происходили беспорядочные манипуляции пищей. Обычными были сквернословие и ругательства. Время от времени пациенты поспешно отодвигали свои стулья от стола и уходили в другую комнату, затем возвращаясь к столу столь же резко. Иногда они издавали громкие звуки, высасывая остатки через соломинку из пустой бутылки. Всем этим пациенты подтверждали персоналу и друг другу, что их Я не обладает должными манерами.

Эти формы плохого поведения заслуживают изучения потому, что они заставляют нас осознать некоторые аспекты умения вести себя, которые мы обычно считаем само собой разумеющимся; в поисках аспектов, считающихся еще более само собой разумеющимся, нам надо исследовать отделение умственно отсталых в обычной психиатрической больнице. Пациенты там несдержанны, могут обнажаться, открыто мастурбируют; они сильно чешутся, могут пускать слюни, у них может течь из носа; может внезапно вспыхивать враждебность и проявляться «параноидное» бесстыдство; речевая и моторная активность могут протекать в маниакальном либо депрессивном ритме, неприлично быстро или медленно; мужчины и женщины могут вести себя так, будто они другого пола или недостаточно взрослые, чтобы иметь какой-то пол. Конечно, такие отделения — классические ситуации плохих манер поведения.

В заключение упомянем, что каковы бы ни были мотивы создания видимости хорошего поведения перед другими, предполагается, что индивид проявляет собственную волю поступать так или что он будет сотрудничать с тем, кому выпадает жребий помогать ему в этом деле. В нашем обществе человек следит за своими волосами до тех пор, пока они не становятся слишком длинными, затем идет к парикмахеру и следует его инструкциям, пока их стригут. Здесь добровольное подчинение является решающим, ибо личные услуги такого типа приближаются к самому центру неприкосновенности человека и легко могут вести к нарушениям поведения; чтобы этого не произошло, обслуживающий и обслуживаемый должны тесно сотрудничать. Если, однако, индивид не способен поддерживать то, что другие рассматривают как необходимые внешние приличия, и если он отказывается сотрудничать с теми, кому вменено в обязанность поддерживать их для него, то задача сделать его презентабельным против его воли, вероятно, будет стоить ему в этот момент значительной доли достоинства и почтения, что, в свою очередь, может вызывать сложные чувства у тех, кто обнаруживает, что должен заставить его платить эту цену. Это одна из профессиональных дилемм тех, чьей работой является поддерживать в приличном состоянии внешний вид детей и психиатрических пациентов. Легко приказать санитару «нарядить» и побрить пациентов-мужчин в день посещений, и, несомненно, когда это сделано, пациенты производят более благоприятное впечатление, но пока их приличный вид находится в процессе создания, — например, в душевой или у парикмахера, — пациенты могут подвергаться крайним оскорблениям.

Почтительность и умение вести себя — аналитические термины; эмпирически действия, в которых проявляются одно и другое, во многом пересекаются. Поступок, через который человек выражает другим свою почтительность или отказывает в ней, как правило, служит способом выражения того факта, что он хорошо или плохо умеет себя вести. Можно привести некоторые примеры этого пересечения. Во-первых, выполняя акт почтительности через преподнесение, например, предлагая гостю стул, актор обнаруживает, что это может быть выполнено с непринужденностью и апломбом, выражающими самоконтроль и уверенность, или с неуклюжестью и неуверенностью, выражающими нерешительный характер. Это, так сказать, случайная и непредусмотренная связь между почтительностью и умением вести себя. Другой пример можно найти в материалах, посвященных отношениям врач-пациент, где указывается, что одна из жалоб, высказываемых врачами, заключается в том, что пациенты не моются перед приходом на обследование [61]. В то время как мытье служит средством проявления почтения к врачу, оно одновременно является для пациента способом представить себя как чистоплотного человека с хорошими манерами. Еще один пример — громкая речь, крик или пение. Эти поступки посягают на право других быть в тишине, но одновременно демонстрируют плохое умение себя вести с дефицитом контроля над своими чувствами.