Вадим Россман - Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения

Герметические символы призваны посвящать в мистерии нового города, новой столицы. Масонские таинства и замысел, запечатленные в формах и в камне, служат воротами и ритуалом посвящения в новую зарождающуюся цивилизацию и ее ценности. Таким образом, новые столицы в каком-то смысле воспроизводят в себе элементы сакральных столиц древности с их мироустроительными и космическими функциями.

Цель нашего рассказа о масонских символах в новых столицах, конечно, не состоит в том, чтобы добавить нечто новое в копилку масономанов и подтвердить и так довольно крепкие подозрения в том, что мир и, конечно, его столицы уже давно захвачены масонами. Смысл этого рассказа состоит в том, что в символах, которые являются или воспринимаются как масонские – независимо от интенций или реального участия масонов в строительстве этих городов, – прочитываются вселенские смыслы, выходящие за рамки собственно национальных. Масонская символика, безусловно, оказала огромное влияние на мировую архитектуру эпохи Просвещения (подробнее см. Curl, 2011), хотя источником самих масонских символов, конечно, обычно служили формы и символы других древних цивилизаций. Чем бы ни были инспирированы формы национальных столиц, они создают переклички смыслов с другими цивилизациями в эстафете культурной преемственности и создают более универсальный архитектурный язык, размыкая круг смыслов собственно национальных, этнических и фольклорных, вписывая эти государства в большую историю. Новые столицы имеют короткую историческую память, и потому им приходится брать взаймы память длинную.

Новые символические города за пределами европейского культурного круга не менее часто обращаются к экстра-национальным символам. Такова Путраджайя с ее отсылками к Дели и Самарканду, а также планы реконструкции Джубы в виде зооморфного Города Носорога в Южном Судане, вновь возникшего государства Африки. Носорог является при этом общеафриканским, а не чисто южносуданским символом.

Символическая многослойность новых спланированных столиц, вероятно, объясняется их «неорганическим» характером и дефицитом национальной исторической памяти. Не имея своей собственной национальной истории, эти города остро нуждались в дополнительной легитимации, альтернативной чисто фольклорной, этнической или национальной. В результате их символизм, явный и скрытый, превратил их в главных – и возможно законных – наследниц достижений важнейших центров мировых цивилизаций, на который указывает многослойность их иконографии и семиотическая избыточность их символического языка [41].

Символическая адаптация в пространстве города мировых метанарративов, а также региональных и местных идентичностей позволяет преодолеть различные возможные конфликты между глобальным, национальным и местным в городском пространстве. Напротив, те города, где имело место поглощение и вторжение в пространство города процессов глобализации и коммерческих проектов в ущерб национальным символам или происходила широкая экспансия национального символизма в жизненные пространства горожан, были гораздо менее успешны как в качестве глобальных городов, так и в качестве столиц. Социальные антропологи описывали подобные процессы в конкретных столицах. Гавин Шаткин делает это на примере Манилы, столицы Филиппин (Shatkin, 2005–2006). Баланс вышеперечисленных трех элементов, – национального, глобального и местного – позволяет городу более успешно осуществлять свои столичные функции и избегать конфликтов с горожанами.

Столицы и глобальные города

Два номоса

Если приматность города определяется его местом в урбанистической системе внутри государства, то глобальность определяется местом города в системе мировой экономики и в мировой системе городов [42]. Насколько критерии эффективности столицы совпадают с критериями эффективности глобального города?

Такие видные и авторитетные социальные теоретики города, как Джейн Джейкобс, считают, что современный город представляет собой, прежде всего, экономический феномен и его значимость определяется, прежде всего, его местом и ролью в системе международного разделения труда и ролью в транснациональных сетях обмена (Jacobs, 1984). Столицы с этой точки зрения, как и другие города, являются, прежде всего, местом локализации экономических связей и интересов.

Многие современные социологи и урбанологи пишут о подъеме глобальных городов, которые постепенно затмевают своим могуществом политические столицы национальных государств. С их точки зрения, они являются более важными для понимания вектора развития и реальных процессов в современном мире. По прогнозам некоторых экономистов, к 2025 году именно в глобальных городах, количество которых достигнет боо, будет сосредоточено 25 % всего населения планеты и на их долю будет приходиться 60 % всех мировых богатств. При этом только 100 городов, по оценке McKinsey Global Institute, займут верхние строчки в этом списке и будут производить 35 % всех мировых богатств. Поэтому одним из главных предметов анализа для современных урбанологов и социологов города становятся глобальные города, которые составляют мощную конкуренцию столичным городам не только в географическом, но и в исследовательском пространстве.