Вадим Россман - Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения

По мнению канадских градостроителей, участвовавших в создании Оттавы, столица представляет собой такое место, где «подчеркивается прошлое, представляется настоящее и воображается будущее» (NGG, 2000). Перформативная функция обеспечивает именно такую связь пространства со временем. Символизм некоторых новых столиц, их акцентация связи пространства с конкретными действиями и ритуалами, не уступает по сложности, изощренности и многослойности древним сакральным столицам.

Одну из таких успешных перформативно-символических столичных систем описывает социолог архитектуры Михаил Вильковский на примере Вашингтона (Вильковский, 2012). В этом городе прошлое, настоящее, будущее и вечное разнесены по сторонам света по отношению к символическому кресту в центре, где находится монумент Джорджу Вашингтону и обзорная площадка на его вершине. Здание Белого дома символизирует при этом настоящее, мемориал Джефферсона – прошлое, Капитолий – будущее, мемориал Авраама Линкольна и Арлингтонское кладбище – вечное. Как место пребывания власти, Белый дом воплощает настоящее', монумент Джефферсона символизирует прошлую славу и историю Америки; Капитолий представляет будущее, поскольку здесь проходит инаугурация будущего президента (здесь, на западной лестнице, он выступает со своей программной речью); наконец, монумент Линкольну воплощает вечные ценности Америки, а Арлингтонское кладбище – вечную славу ее героев (Вильковский, 2012). Национальные церемонии, их различные этапы и шаги, вписываются в эту систему и соотнесены с ней.

Позволим себе развернутую цитату из работы Михаила Вильковского, где описывается эффект соучастия нации в церемонии инаугурации американского президента, которая перформативным образом вписана в символическую архитектуру американской столицы:

Сама церемония инаугурации несет в себе символический смысл, созвучный символической географии Вашингтона. Первоначально вновь избранный президент… приезжает в Белый дом («настоящее»), где его встречает действующий президент… После этого все отправляются в Капитолий («будущее»)… В полдень председатель Верховного суда приводит к присяге избранного президента. Принося присягу, президент смотрит в «настоящее» (Белый дом), а председатель Верховного суда в «прошлое» (Монумент Джефферсона).

Затем президент обращается к «вечности» (Арлингтонское кладбище) и выступает с инаугурационной речью. Затем президентский кортеж торжественно возвращается от Капитолия к Белому дому («настоящее»)… И наконец, финал официальной церемонии – парад, который принимает новый президент, стоя на трибуне у Белого дома (на фоне «настоящего»). На инаугурации 44-го президента США по оценкам правоохранительных органов в парке Нэшнл Молл – участке между Капитолием и монументом Джорджу Вашингтону – собрались порядка двух миллионов человек. А 240 тысяч человек получили возможность наблюдать за церемонией воочию с мест у Капитолия. Такое массовое соучастие, безусловно, сплачивает нацию (Вильковский, 2012).

В несколько меньшей мере обеспечено участие нации в инаугурации президента России, что во многом связано с устройством российской столицы и Кремля. Вильковский пишет:

Инаугурацию Дмитрия Медведева воочию могло наблюдать ограниченное количество официальных лиц. Всего около 2 тысяч человек в Георгиевском и Александровском залах. Это 0,1 % от посетивших инаугурацию Обамы, что не способствует сближению (уменьшению дистанции) власти и общества. То есть инаугурация президента фактически проходит в одном локальном месте – внутри Большого Кремлевского дворца («прошлое», «настоящее», «будущее» и «вечное» вместе), что полностью сочетается с символической сингулярностью архитектурного облика Москвы, концентрацией ее символического капитала (Вильковский, 2012).

Символы и перформативный потенциал столицы и ее архитектуры, таким образом, с большей или меньшей степенью успешности обеспечивают эффект соучастия нации в важнейших национальных ритуалах. Хронотоп столицы воплощает в себе единство символического и перформативного начал и функций.

Другим примером такого рода может служить Путраджайя. Здесь в самом архитектурном языке города зашифрована стратегия национального развития (King, 2007: 133–135).

Связь с глобальными метанарративами . Успех символов столицы и символический капитал города также во многом определяются тем, в какой степени они включают в себя вертикальное или глобальное измерение. Поэтому во многих столичных городах подчеркиваются их вселенские притязания и сопричастность универсальным нарративам мировой истории. Современные столицы модерна по сути представляют себя узлами сопричастности проекту Просвещения и модернизации. В архитектуре этих городов – в модернистской архитектуре Бразилии, проспектах Санкт-Петербурга, телекоммуникационном и технологическом символизме Путраджайи, в административных зданиях и проспектах Дели – присутствует эта вселенская вертикаль и видение своей особой миссии в универсальных процессах. Воображение авторов этих проектов встраивает нацию в символический каркас модернизации, в общую семью цивилизованных стран со своей уникальной миссией.