Знание-сила, 2002 №6 (900)

Еще хуже дела у людей, страдающих повышенной чувствительностью к химикатам. Они часто жалуются на боли в суставах, быструю утомляемость, кожную сыпь, удушье, колотье в сердце и депрессию. В одной лишь Германии около трех миллионов человек страдают от этой болезни. Они чувствительны даже к ничтожно малым дозам вредного для них вещества. Подобных больных опасности подстерегают всюду. В настоящее время в странах Европейского союза используется свыше ста тысяч промышленных химикатов. Каждый глоток воздуха может стать ингаляцией ядовитых молекул.

В этой болезни пока много неясного: люди, страдающие гиперчувствительностью, – вовсе не аллергики; содержание иммуноглобулина Е или гистамина в их организме не повышается. Нельзя говорить и об отравлении: у «нормального» человека есть предел терпимости к химикатам; какую-то их дозу организм все же переносит. Здесь же концентрация вредного вещества бывает настолько мала, что никакие анализы не обнаруживают эту «понюшку» яда, а пациент валится с ног, места себе не находит.

Согласно гипотезе Айрис Белл из Аризонского университета, заболевание начинается с отравления, которое не остается без последствий: теперь обонятельный нерв «по каждому пустяку» сигнализирует в головной мозг; у пострадавшего развивается гиперчувствительность; порог раздражения снижается настолько, что уже микродоза вызывает бурный эффект.

Старые здания, ветшая, становятся особенно вредны для проживания. Это касается и наших «хрущоб», и типовых американских жилищ. Так, в США вплоть до конца семидесятых годов стены зданий и оконные рамы часто окрашивали свинцовыми белилами. Со временем краска отслаивалась, свинцовая пыль разлеталась по комнатам. Она особенно опасна для детей. Исследования показали, что она может накапливаться в их внутренних органах и головном мозге. По данным на 2001 год, в США «отравлены свинцом» около 1,7 миллиона детей в возрасте от одного до пяти лет, в том числе 11,2 процента афроамериканских и 2,3 процента белых детей. По мере взросления в их поведении все более заметна какая-то немотивированная агрессивность, она проявляется даже во время игр. Может быть, их манеры способны напомнить воинственную грубость римских солдат, чьи организмы часто тоже были отравлены свинцом?

А кто оценит связь между химизацией народного хозяйства, проводившейся в СССР в шестидесятые годы, и беспричинным, маниакальным стремлением убивать своих ближних, так поражающим порой в преступниках, родившихся в 1960 – 1970-е годы? Виной ли всему кризис морали – «культ денег», «бездуховность», «безверие», «отсутствие каких-либо этических ценностей»? Или их жестокость связана с органическими поражениями нервной системы, вызванными «внедрением химии в жизнь»?

Что же делать? Проблема еще и в том, что вред, приносимый химией, трудно исправить. Да, экологам удается доказать, что вещество X* (допустим, его содержат многие лаки и краски) постепенно поражает печень и почки. Его можно запретить, но прошлое – не компьютерный файл, в нем не сотрешь разом все X*. «Всеобщая химизация» была сродни «перековке» человека, только не духовной, а физиологической. Не вышло опять!

Пока ограничиваются перебором наименований: вместо линдана и пентахлорфенола стали применять пиретроиды, вместо толуола и ксилола – гликоли. Их достоинство в том, что людям еше не приходилось по тридцать лет кряду жить в окружении этих химикатов, дыша ими. Новые полимеры обладают побочным действием, которое предстоит открыть (с пиретроидами так и случилось). В среде экологов складывается убеждение: «Любой химикат ядовит; все решает лишь его доза».

Так, химия полимеров неожиданно возвращается к своим истокам: к методу алхимиков, искавших «философский камень» или эликсир долголетия путем перебора компонентов. Можно взять грамм розы, грамм горчицы и ножку мыши, а можно взять «камень, который называется эсмунд или асмад», гадал алхимик Альберт Великий, а его невольные наследники вторят: «Можно взять формальдегид или лучше ксилол, или лучше гликоль, и тогда вы будете, как в сказке, жить-поживать да детей наживать».

От химии не спрячешься даже в «крепости на колесах», где многие из нас живут часами. В салоне нового автомобиля атмосфера особенно вредна. «Концентрация ядовитых вешеств превышает все допустимые нормы» – отмечает австралийский ученый Стив Браун. В первые месяцы после покупки новой машины в ее салоне наиболее высоко содержание таких веществ, как бензол, толуол, ацетон и стирол. Владельцы новых машин нередко жалуются на головную боль, тошноту, раздражение дыхательных путей и отеки. По оценке Брауна, человек, сидящий в автомобиле, вдыхает до двух десятков вредных веществ. Уже через несколько минут он начинает ощушать усталость, недомогание; у него притупляется внимание. «Первые полгода автомобиль надо постоянно проветривать» – советует Браун.