Знание-сила, 2003 №10 (916)

Пришел наконец Оруэлл и к нам. Пришел во времена сложные и странные. И двух десятилетий не прошло, как я сам услышал от одного из наших крупных издателей: «Печатать этого ренегата? Никогда!» — а десятилетие назад они дрались за сочинения «ренегата», вырывая его друг у друга: на дворе было новое мышление!

Впрочем, обвинения в ренегатстве, как и во всех мыслимых смертных грехах, не новы, весь мир это уже проходил. Между тем человек по имени Эрик Блэйр — как и Джордж Оруэлл в литературе — в жизни никого не предал. И в первую очередь — себя. Как человека, как личность. Хотя жизнь постоянно ставила его перед выбором мучительным.

Вот мне и захотелось поговорить о нем, а не о книге, которую все равно не перескажешь — ее читать нужно... Да и как пройти мимо такой жизни — она сама читается как хорошо, профессионально сделанный роман!

Эрик Артур Блэйр родился в 1903 году далеко от Англии, в Бенгалии. Родители принадлежали к высшему классу лишь генеалогически (между прочим, нынешний британский премьер Тони Блэр — дальний родственник знаменитого писателя); будущий «Оруэлл» с горечью вспоминал, как отец пытался оставаться джентльменом на 400 долларов в год.

Лейтмотивом через всю его жизнь проходит борьба. Не прекращавшийся ни на лень поединок — с социальной несправедливостью и с собственными убеждениями (он обладал редким мужеством «поступаться принципами», когда убеждался в их ложности или негодности — но никогда не ради выгоды); с обстоятельствами и мнением окружающих. Очень рано бросив вызов обществу (точнее — публике), он до конца жизни сохранил, даже культивировал в себе чувство гражданской ответственности! Никакого парадокса тут нет: Оруэлл искренне желал служить людям, согражданам, а не правительствам, политическим течениям, главенствующим идеям и расхожим лозунгам. В этом его — не поняли.

После окончания самого престижного из английских колледжей, Итонского, тогда еще Эрик Блэйр совершает свой первый шокируюший поступок: на пять лет отправляется в Бирму служить полицейским! Почти демонстративная выходка, бунт — по меркам страны Океании, которую еще предстоит выдумать писателю Оруэллу. Однако здесь нечто большее, чем мальчишество: юноше захотелось «попробовать на своих плечах гражданскую ответственность», и не в какой-нибудь не слишком утомительной форме, а исключительно «в самой неприятной и презираемой обществом».

Впрочем, личное знакомство с тюрьмой, как мы сейчас понимаем, оказало благотворное воздействие на будушего автора «1984». «Я всегда входил в тюрьму с сознанием, что мое место не вне, а внутри нее. Я только один раз видел смертную казнь, и судья, приговаривающий к смерти по закону, показался мне нравственно хуже нарушающего закон преступника»...

В детстве он тяжело заболел — недуг не отпустил до самой смерти, наступившей так рано. Изначальная обреченность обязательно должна была сказаться на творчестве; сам он как-то горько обронил, что здоровым никогда бы не написал своих лучших — отчаянно-мрачных — книг. Достаточно представить себе: человек с двадцати лет привыкает к тому, что может не пережить очередную весну, — и совсем другими глазами читаешь его романы. Не потому ли все они без исключения начинаются ранней весной?

Однако характера Оруэллу было не занимать. Он работал на износ в Лондоне и Париже (хотя был болезнен, худ, неумел — «руки приставлены не той стороной»), голодал и нуждался большую часть жизни, умудрившись при этом сохранить поистине аристократическую брезгливость.

В довершение ко всему ему была присуща чисто интеллигентская — безо всякой позы — жертвенность. Стоило представиться случаю, и журналист Джордж Оруэлл отправился воевать в Испанию. (Псевдоним возник в 1933 году. А в конце жизни Оруэлл и сам, кажется, забыл о некоем Эрике Блэйре.) В нем давно вызревала зависть к писателям прошлого, которым «случалось нарушать законы, бросать бомбы, участвовать в уличной перестрелке, сидеть в тюрьме или лагере, переходить границу с чужим паспортом». Удивительное признание для автора, которого десятилетиями числили «контрой» на родине двух великих революций начала века!

И однако в этом высказывании весь Оруэлл. Убежденный пацифист, он сражался в Испании. Был там тяжело ранен в горло — выжил почти чудом... Та война его серьезно надломила; как он писал, «остановилась жизнь». Это верно только отчасти. Закончилась жизнь журналиста и социалиста, наблюдавшего не только зверства франкистов, но и не менее кровавые «подвиги» сталинских бойцов невидимого фронта (и следовавшего им в кильватере руководства Испанской компартии). Новая жизнь — писателя и пророка — началась также в Испании.