Знание-сила, 2004 № 04 (922)

К семи утра пришли следователи Кингисепп, Еляшевич, Юровский, приехали член коллегии Минюста Константинов, председатель Московского ревтрибунала Дьяконов.

Одного за другим продолжали выпускать свидетелей. Взяли показания и отпустили знакомых Каплан по каторге, у которых она жила какое-то время или встречалась. Но народу в кабинетах следователей не убывало, скорее наоборот: стали приходить очевидцы, считавшие себя свидетелями покушения. Показания их были противоречивы. Нашлось наконец и оружие. Рабочий завода Савельева Кузнецов принес браунинг № 150489. Кузнецов утверждал, что поднял браунинг на месте покушения и унес его с собой, как дорогую реликвию. А прочитав в «Известиях ВЦИК» просьбу вернуть оружие, если таковое было найдено, теперь вот принес. Вопроса, где лежал браунинг, он сначала не понял, сказал, что все это время хранил его у себя на груди, потом пояснил, что «браунинг лежал возле тела Владимира Ильича». Получалось расхождение с показаниями Гиля: тот говорил, что толкнул оружие ногой под машину. Браунинг был семизарядный; в обойме оставалось четыре пули. Но если из него было сделано три выстрела, то откуда четвертая гильза на месте событий? Одни вопросы.

2 сентября Свердлов созвал Президиум ВЦИК и попросил Петерса отчитаться. Петерс сказал, что появляются новые данные, будет проведен следственный эксперимент, дактилоскопическая экспертиза. Свердлов согласился — следствие нужно продолжать. Однако с Каплан придется решать сегодня.

«— В деле есть ее признание? Есть. Товарищи, вношу предложение - гражданку Каплан за совершенное ею преступление сегодня расстрелять. (Свердлов)

— Признание не может служить доказательством вины. (Петерс)»

(протокол заседания Президиума ВЦИК от 2 сентября 1918 года).

На этой фразе протокол заканчивается. Или обрывается. До нас дошли лишь две реплики, воспроизведенные позже участниками событий.

Чтобы понять их, нужно вспомнить, что 7 июля (после левоэсеровского мятежа во главе с Марией Спиридоновой) Дзержинский ушел с поста председателя ВЧК не потому, что считал себя ответственным «за проникновение в аппарат Комиссии левых эсеров», как писали в советских учебниках, а потому, что являлся одним из главных свидетелей по делу об убийстве германского посла Мирбаха. Уже тогда, в июле, резко сошлись две позиции в руководстве большевиков:

«Мы должны руководствоваться только законом» — сказал, обосновывая свою отставку, Дзержинский.

«Здесь вопрос политический, и мы должны придерживаться политической целесообразности» — возражал ему Свердлов, протестуя на заседании Совнаркома против «самоустранения Феликса» (протокол заседания В ЦИК от 7 июля 1918 года).

На том заседании присутствовал Ленин, и отставка Дзержинского была принята. На этом, 2 сентября, Ленина не было. На протест Петерса против расстрела главной подозреваемой Свердлов ответил той же «политической целесообразностью» в связи с решением руководства «начать осуществлять на всей территории Советской республики Красный террор против врагов рабоче-крестьянской власти».

«Нам объявили войну, мы ответим войною. И чем жестче и однозначнее будет ее начало, тем ближе станет конец» — слова Свердлова на заседании (вычеркнутого из истории) Президиума В ЦИК от 2 сентября 1918 года.

«С дела Каплан мы имеем шанс раз и навсегда отказаться от подмены закона какой бы то ни было целесообразностью» — слова Петерса от того же 2 сентября.

В этом ключе, по-видимому, и проходило заседание. А вечером на Лубянку приехал комендант Кремля Мальков с постановлением перевести Каплан из ВЧК в Кремль.

В своих воспоминаниях Мальков умалчивает, что приезжал на Лубянку в тот вечер несколько раз.

Фрагмент обложки книги

«Дело Фани Каплан или кто стрелял в Ленина».

Серия: Секреты специальных служб

«У меня была такая минута, когда я до смешного не знал, что мне делать, — рассказывал позже Петерс Луизе Брайант, — самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать ее силой, или... застрелиться самому».

2-го ночью Каплан находилась все еще в здании ВЧК.

3-го утром Ленин попросил доложить ему дела. 3-го же из Петрограда в Москву выехал Дзержинский, который, без сомнения, поддержит Петерса. («Два сапога — пара» — так однажды выразился о председателе ВЧК и его заместителе Троцкий). С осуществлением решения Президиума ВЦИК Свердлов решил поторопиться.