Знание-сила, 2005 № 11 (941)

Пожалуй, точнее других сформулировал эту предполагаемую разницу между Русью и Московией Карл Маркс. «Колыбелью Московии, — писал он, — была не грубая доблесть норманнской эпохи, а кровавая трясина монгольского рабства... Она обрела силу, лишь став виртуозом в мастерстве рабства. Освободившись, Московия продолжала исполнять свою традиционную роль раба, ставшего рабовладельцем, следуя миссии, завещанной ей Чингизханом... Современная Россия есть не более, чем метаморфоза этой Московии».

К началу XX века версия о монгольском происхождении России стала в Европе расхожей монетой. Во всяком случае знаменитый британский географ Халфорд Макиндер, прозванный «отцом геополитики», повторил в 1904 году как нечто общепринятое: «Россия — заместительница монгольской империи. Ее давление на Скандинавию, на Польщу, на Турцию, на Индию и Китай лишь повторяет центробежные рейды степняков» несмотря на колоссальные и вполне европейские явления Пушкина, Толстого или Чайковского. Европа по-прежнему воспринимала Россию как чужеродное, азиатское тело.

Самое удручающее, однако, в том, что нисколько не чужды были этому стереотипу и отечественные мыслители и поэты. Крупнейшие наши историки, как Борис Чичерин или Георгий Плеханов — голубой воды западники, заметьте — тоже ведь находили главную отличительную черту русской политической традиции в азиатском деспотизме. И разве не утверждал страстно Александр Блок, что «азиаты мы с раскосыми и жадными очами»? И разве не повторял почти буквально жестокие инвективы Маркса родоначальник евразийства князь Николай Трубецкой, утверждая, что «русский царь явился наследником монгольского хана. «Свержение татарского ига» свелось... к перенесению ханской ставки в Москву... Московский царь [оказался] носителем татарской государственности»?[ 6Н. С. Трубецкой. «О туранском элементе в русской культуре. Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн», М., 1993.] И разве не поддакивал им всем уже в наши дни Лев Гумилев?

Но, помилуйте, откуда в дебрях «татарской государственности», в этом «христианизированном татарском царстве», как называл Московию Николай Бердяев, взялась вдруг Великая реформа 1550-х, заменившая феодальных «кормленщиков» не какими-нибудь евразийскими баскаками, но вполне европейским местным самоуправлением и судом «целовальников» (присяжных)? Откуда?

(Продолжение следует)

Александр Зайцев

Мечников, Пастер, Кох — имена-легенды. И легендарно само время — время, когда болезнь — мор, рок, хмарь, нечто неясное, бесформенное, беспричинное, божья кара, грех, проклятие — охватывала человека, как иного заплутавшего путника — туман. Там не видно ни зги, здесь не ясно ни черта. Поможет, не поможет?

Не прописать ли пиявок? Или лучше припарки? Или, подскажет любой уездный лекарь, прижечь тело адским камнем? А может, — тут пахнет средневековьем, — совершить исцеление силой каких-то магических слов или крестных знамений?

Понемногу туман рассеивается. Это Мечников, Пастер, Кох и другие врачи XIX века, кто в опытах на себе, кто в наблюдениях за пациентами, определяли, описывали причину происхождения той или иной болезни.

Они были первыми и, казалось, последними. У Америки не бывает второго Колумба. Главные открытия сделаны. На долю потомков — лишь клиническая практика, прикладные исследования... Громких открытий нет и не может быть. Так считали многие в канун 2003 года.

А всего пару месяцев спустя шествие атипичной пневмонии было сколь загадочным, столь и триумфальным. Заговорили о пандемии, которую все напряженнее ждут в последние годы. Медики ограничивались лишь подсчетом заболевших и статистическим прогнозированием. Кривая статистики подскочила в заоблачные выси. По всему казалось, заболевшие будут исчисляться миллионами. Болезнь, раздутая всеми СМИ, как чугунный шар нависала над шаром земным. Уже — с содроганием и тайным восторгом (как же — началось и у нас!) — корреспонденты сообщали о первом заболевшем Гражданине России, и на проходившие мимо поезда «Пекин — Москва» обыватели опасливо косились как на чумные бараки на колесах.

Вдруг — никто не заметил как! — шар сдулся, лопнул как мыльный пузырь. К лету, сезону массовой миграции, никто и не вспомнил уже об этой заразе, SARS'e, атипичной пневмонии. Никто и не понял, что произошло, как рассеялся миф. Авторы выпусков новостей искали новые катастрофы.