Знание-сила, 2006 № 06 (948)

Отлично помню ощущение пиетета к кафедре теорфизики, располагавшейся в ректорском флигеле напротив здания Двенадцати коллегий. И аура вокруг каждого причастного к ней была соответствующей. Ну, а семинары в комнате с диваном, на котором, согласно легенде, в семье ректора университета Бекетова родился Александр Блок, вообще представлялись чем-то вроде храмовой службы (диван этот, кстати сказать, несколько лет назад как бы бесследно исчез).

Идею примата теории над экспериментом есть все основания воспринимать с доброй улыбкой, как вполне безобидную. Но при этом иметь в виду, что это легенда. Или, если хотите, миф. Хотя ценность экспериментатора и теоретика, конечно же, определяется уровнем того и другого. И тот, и другой Moiyr быть и зерном, и плевелом, а чаше и тем и другим одновременно.

Легенды о том, что ученые выше инженеров, и, соответственно, наука, познающая вечные законы природы, выше технологии, которая занимается всего лишь созданием на основе этих законов приборов и устройств, гораздо более опасны. Они чрезвычайно вредны и разрушительны — не для науки, конечно, а для государства и его экономики.

Легенды о том, что ученые выше инженеров, и. соответственно, наука, познающая вечные законы природы, выше технологии, которая занимается всего лишь созданием на основе этих законов приборов и устройств, гораздо более опасны. Они чрезвычайно вредны и разрушительны — не для науки, конечно, а для государства и его экономики.

В течение десятилетий советские люди пребывали в иллюзии, что Академия наук может все. Что уж если наши ученые атомную бомбу создали и человека в космос запустили, то стоит им засучить рукава и получить задание[* И — добавил бы я, глядя из прошлого в настоящее, — финансирование. Тогда о деньгах мало кто думал и говорил, эта тема считалась даже как бы неинтеллигентной.] — и телевизоры, конкурентоспособные с «сони», сделаем, и автомобили более сверхпроходимистые, чем «Джип», и вообще все на свете — только прикажи!

Это была иллюзия, разумеется. Изучение законов природы и даже посылка ракеты на Луну, ни о дизайне, ни о маркетинге, ни о стоимости которой никто серьезно не думал, — совсем не то же самое, что сделать миллион магнитофонов или кастрюль, которые бы покупали в Англии и США. Потому что от прототипа, основанного на новом принципе, до продукта, конкурентоспособного на мировом рынке, дистанция огромного размера. Конкурентоспособный продукт должен иметь и дизайн, и надежность, и технологию массового производства, и маркетинг — и при этом выигрывать у конкурентов, занимающихся тем же, а нередко имеющих значительно больший опыт, имя и денежные ресурсы, чем твоя родная компания.

Над новой моделью кофеварки в приличной фирме и то работает коллектив специалистов самых разных специальностей. А о высокотехнологичных продуктах и говорить нечего - их создают огромные коллективы, в которых ученые не являются даже первыми среди равных. Не последними, конечно, но просто членами коллектива. И это правильно. Не случайно в фирмах США и Западной Европы в отделе research and development первому, как правило, выделяется в несколько раз меньше средств, чем второму. Но у нас-то было не просто обратное соотношение, а катастрофически обратное! Наука мирового уровня в Советском Союзе была, а технологий, создающих конкурентоспособные на мировом рынке продукты — по сравнению с масштабом страны и ее научным потенциалом, —не было вовсе.

Уяснив это, давайте уясним и другое: в Советском Союзе была Академия наук. Не лучшая в мире, конечно (легенда о том, что наша наука лучшая в мире, такой же миф, как и то, что Ладыгин — изобретатель электролампочки, а братья Черепановы — изобретатели паровоза), но вторая в мире, безусловно, вторая! — что тоже чрезвычайно почетно. Однако, как ни парадоксально, в Советском Союзе никогда не было сравнимой по уровню с наукой системы использования ее результатов в технологии. Спутники и танки не в счет — это не продукты, предназначенные конкурировать в магазинах, они создавались с иной целью. И за ценой никто не стоял: сколько стоили, столько стоили. И дизайн никого не тревожил. И маркетинг. И организация гарантийного обслуживания по всему миру не волновала.

Таким образом, наука у нас была превосходная, а технологии, если не говорить о связанных с обороной, — более отсталые, чем в средней европейской стране. Почему так получилось? Несомненно, создание теории и даже уникального прототипа намного дешевле, чем создание индустрии чего-либо. И, кроме того, весь акцент делался на создании вооружений. На конкурентоспособные продукты массового потребления никто не обращал внимания, да и жили мы, как на острове, и конкурировали только с самими собой. Пока границы были на замке, отсутствие технологической базы мирового уровня в России было не очень заметно. Но теперь, когда двери страны открыты и замки с границ сняты, оказывается, что российских товаров ни в каких магазинах Европы, торгующих чем-либо, сегодня практически вообще нет. Вдумайся в это, высокочтимый читатель. Ведь это очень и очень серьезно.