Знание - сила, 2007 № 02 (956)

Владимир Рыжков

Но это — проект «Газпрома». И мне интересно: а полетит ли Митволь в эти места? А будут ли телеканалы показывать изуродованное плато Укок и долину Катуни?

Другой пример: я недавно был в Астрахани. Уникальная экологическая система: дельта Волги, северный Каспий, морское мелководье. Тысячи птиц, огромные стаи рыб, поля лотоса. И вот там сейчас компания «Лукойл» начала нефтедобычу — и сразу же исчезли целые виды промысловых рыб. Официальная причина — какой- то паразитический грибок. Но рыбаки говорят в один голос, что истинная причина — подводные взрывы, проводимые компанией «Лукойл» при нефтеразведке. Представьте себе: очень мелководное море, фактически озеро, тростники, камыши, очень хрупкая экосистема — и подводные взрывы!

Я согласен с Алексеем Владимировичем, когда он говорит о целенаправленной антиэкологической политике. Об экологии наше государство вспоминает только тогда, когда нужно отдать какой-то бизнес в руки нашей госкомпании. На мой взгляд, именно такие госкомпании, работающие в обстановке полной экологической бесконтрольности, представляют сегодня наибольшую опасность для окружающей среды.

И единственный противовес этой опасности — общественность. Я знаю настроения в республике Алтай. В свое время именно жители республики Алтай, Алтайского края и Новосибирской области остановили проект Катунской ГЭС. Сейчас опять надо останавливать — и ее, и магистральный газопровод. И здесь вся надежда на общественность — на государство, к сожалению, надеяться не приходится. С экологической экспертизой сейчас происходит то же самое, что с нашими судами: вроде бы как суды в России есть и вроде бы как они по Конституции независимы, а случись иметь с ними дело на практике — оказывается, что суды решают дело по телефонному звонку. Взять хотя бы ту же историю с Байкалом — когда экспертная комиссия вынесла отрицательное заключение, ее разбавили какими-то странными персонажами и затем подкупом, уговорами, шантажом и махинациями добились положительного заключения. Я очень опасаюсь, что то же самое будет с Алтайским газопроводом, Катунской ГЭС, нефтедобычей на Северном Каспии или на балтийском шельфе возле Куршской косы. Куршская коса, национальный парк, объект Всемирного наследия — и тут же, в 22 километрах от нее стоит платформа того же «Лукойла», качает нефть. Любая авария, любой разлив — и через полчаса Куршская коса будет вся в нефтяной пленке.

На словах у нас есть экологическая политика, мы что-то там защищаем. А на деле там, где идет речь о «Газпроме», «Роснефти», «Транснефти», «Лукойле» и прочих наших энергетических монстрах, — там государство практически безмолвствует.

Местные жители Алтая веками мирно сосуществовали с природой. В свое время они остановили реализацию пагубного проекта Катунской ГЭС. Смогут ли они противостоять газовой трубе?

И. П.:Но ведь государственная политика не может строиться ни на слове президента, ни на общественных протестах. Во-первых, общественный протест сегодня есть — завтра нет; во- вторых, его очень трудно организовать; в-третьих, это вообще не регулярная сила. Как бы скептически все мы ни относились к возможностям государственных структур, нормализация положения начнется не раньше, чем государство начнет хоть как-то выполнять свои обязанности в этой области. И государственной экологической экспертизе до поры до времени удавалось это делать — за что ее, в конце концов, и разогнали. Возможно ли в недрах государства вырастить такой хотя бы относительно независимый орган? И возможно ли принять законы, стимулирующие более-менее разумное поведение хозяйственников? Можно ли примирить экологические требования с экономическими результатами?

В. Р.:Насколько я понимаю, дело не в законах — законодательство у нас неплохое...

Б. Ж.:Пока.

В. Р.:Да, пока. Там предусмотрены и возможность общественной экспертизы, и рассмотрение альтернативных вариантов, и компенсация ущерба. Если все выполнять, как сказано в законе, то такие авантюры будут останавливаться задолго до реализации. Но беда в том, что все чаще закон просто открыто нарушается: например, работы по проекту начинаются еще до проведения экспертизы. То есть законодательство наше защищает природу в достаточной мере — вопрос в том, насколько это законодательство выполняется.