Знание - сила, 2007 № 07 (961)

В итоге на Земле воцарилась небывалая и недолговечная гонка вооружений с участием всего двух держав. Это позволило многим ученым мужам воплотить их дерзкие замыслы не только в формулах или словесных моделях, но и в железно-кремниевом подобии человеческого мозга.

Эра компьютеров на Земле была вызвана военным соревнованием во Второй мировой войне. Но она протянется гораздо дольше, чем космическая эра — подобно тому, как эра книгопечатания на четыре века пережила эру географических открытий. Революция гуситов в Европе бушевала около 30 лет — а потом угасла, не дотянув до начала книгопечатания, не успев использовать новые средства пропаганды радикальных идей.

Революция большевиков растянется на 70 лет и иссякнет, не дотянув до рождения глобальной системы интернет, составленной из миллионов компьютеров и сотен космических станций радиосвязи. В 1969 году прозвучал первый звонок, предвещающий конец ленинской пьесы. Не русские, а американские космонавты первыми прогулялись по Луне и благополучно вернулись на Землю, прославив немецкого конструктора американских ракет — Вернера фон Брауна.

Гитлер и Сталин совсем не умели обращаться с подобными людьми — и потому получали от техносферы лишь малую долю тех чудес, на которые она способна. Кеннеди и Хрущев были более грамотны в социальной инженерии. В итоге состоялись космические полеты Юрия Гагарина (1961) и Нейла Армстронга (1969). Но сейчас военно-космическая гонка вступает в новую фазу: информатика становится еще важнее, чем электроника.

Арнольд Тойнби

Какая из двух сверхдержав Земли позволит своему ученому сословию сплотиться в более эффективный социальный компьютер из многих тысяч человеческих «транзисторов»?

Интересно, что с тех пор специалисты незначительно продвинулись в самой горячей проблеме земной энергетики: в поддержании спокойного горения рукотворной звезды вместо мгновенного взрыва водородной бомбы. Горячая плазма оказалась неуправляема — почти так же, как ансамбль ученых мужей, что пытаются управлять ею с помощью магнитных полей. Или как ансамбль политиков, что пытаются управлять учеными посредством больших денег или строгих наказаний. Не решается сия проблема с помощью древнего арифмометра или современной ЭВМ!

Тут бы нужен компьютер с гибкой обратной связью и операционной системой, включающей формализацию новых понятий. Но кто сумеет ЕГО контролировать? Пожалуй, никто... Означает ли это «бунт роботов» против человека, давно напророченный лихими фантастами?

Да, означает! Только форма бунта оказалась своеобразной. Она похожа не на восстание гладиаторов Спартака, а на тихий саботаж примитивных рабов в римской латифундии или зеков в концлагере ХХ века. Они работали кое-как, безответственно — и разрушали больше, чем создавали. Теперь то же самое делают механические рабы, составляющие техносферу Земли! Это особенно опасно, ибо производительность бессознательного труда роботов в ХХ веке намного превосходит трудоспособность и вредоспособность миллионов рабов Римской империи!

Первые плоды такого труда уже замечены физиками и экономистами, составившими Римский клуб. Через полсотни лет биосфера Земли потерпит непоправимый урон от разрастающейся техносферы! Даже геосфера неизбежно пострадает: руды всех цветных металлов станут дефицитны, наравне с нефтью и природным газом! Таковы очередные пределы роста экономики, достигнутые человечеством к концу ХХ века. Как можно их обойти? Какую цену придется заплатить за такой обход? Куда выведет людей обходной путь в неведомое будущее?

Чтобы угадать возможные ответы на эти вопросы, нужно мобилизовать весь понятийный аппарат науки ХХ века. Он огромен и слабо унифицирован. Сплошь и рядом физики и математики, биологи и историки рассуждают о своих объектах на своих диалектах, не догадываясь об их глубоком сходстве — вплоть до изоморфизма.

Например, Лев Гумилев — яркая звезда над горизонтом исторической науки в СССР. Только что он опубликовал «Историю кочевников Евразии», охватив в ней хуннов и тюрок, сельджуков и монголов, половцев и русских витязей. Какие глобальные, вековые механизмы порождали регулярные вспышки их геройства? Можно ли измерять и исчислять эти механизмы столь же уверенно, как физики XVII века исчисляли регулярное движение планет? Можно ли прогнозировать эти социальные процессы — как надеялись Аристотель и Полибий? Или можно управлять ими — как мечтали Александр Македонский и Наполеон Бонапарт?