Знание-сила, 2008 № 03 (969)

К сожалению, какие это могут быть средства, пока не известно. Ранее считалось, что соответствующие вещества имеются в красном вине, что породило поспешные и шумные диетические рекомендации, но тщательное исследование показало, что доза этих веществ в вине слишком мала, чтобы существенно «подхлестнуть» активность гена. Сейчас Гаренте возлагает надежды на синтетические средства. Оправданны ли эти надежды, покажет время.

Правовым государством у нас чаще всего считают такое, в котором неукоснительно соблюдаются все законы. Но возможно другое толкование: правовое государство — то, которое охраняет права человека.

Сама идея прав человека — сравнительно недавнего происхождения, и укоренилась она на относительно небольшой территории современной культуры, в европейской ойкумене, но даже здесь далеко не во всех слоях общества. Лишь постепенно, на наших глазах, она становится всеобщей. Не известно, станет ли. Не известно, насколько долго продержится в качестве одной из основополагающих идей европейской культуры. Однако пока она захватывает все новые социокультурные территории и вдохновляет людей на многое.

История советского диссидентства говорит о том, что идея возвышенного в своей абстрактности права легко трансформируется в идею прав человека — и тогда превращается в идею, которая способна объединить сторонников самых разных политических, религиозных, национальных доктрин, способна формировать особое мировоззрение и образ жизни, часто связанный с большим риском для самой жизни.

Во всяком случае, современное государство не может — хотя бы формально — не признавать права человека и не клясться постоянно в верности им. Главный документ любого государства — его Конституция — сегодня вся построена вокруг этого понятия. Но отношения человека и государства всегда сложны и противоречивы. Нужны особые условия для того, чтобы быть уверенным: эти противоречия будут разрешаться в пользу человека и гражданина.

Виктор Шейнис,

член Конституционной комиссии Съезда народных депутатов РСФСР—РФ в 1990—1993 годах, сопредседатель секции Конституционного совещания 1993 года

Недавно по радио мы услышали историю — одну из многих — о том, как молодого человека до смерти забили в милиции. Пришлось открыть уголовное дело, но его тут же закрыли с фантастическим обоснованием: по причине необнаружения лица, которому можно предъявить обвинение.

По сути, заявили: убийцу мы не искали и искать не собираемся. А как же права человека? И самое главное его право — на жизнь? Такие примеры можно приводить бесконечно.

В конституциях демократических стран права человека занимают главное место. Все они выстраиваются вокруг обязанности государства эти права охранять и обеспечивать. Возможно, потому что иного смысла существования государства в современном демократическом обществе нет и быть не может. Никто не получает в нем власть «от Бога» или по наследству. Никакой иной причины для граждан содержать государство со всем чиновным аппаратом, армией и прочими институтами нет.

Советские конституции: и знаменитая сталинская 1936 года, и брежневская 1977 года — формально в этом отношении не очень отличались от демократических конституций своего времени. И если демократический декор сталинской, написанной Бухариным, Конституции все же пронизан «классовым подходом» с диктатурой пролетариата, то брежневская выглядит почти респектабельно. Однако из ее статей непреложно вытекало, что никакая экономическая и уж тем более политическая свобода, активность граждан, независимая от государства и правящей партии, не предусмотрены. Все, что происходит в экономике, политике и всех остальных областях жизни, замкнуто на тотальном монополисте — государстве. Гражданам же вменяется в обязанность «оберегать интересы Советского государства, способствовать укреплению его могущества и авторитета». А гарантии разнообразных прав граждан, коллективов, общественных организаций сформулированы общо, не закреплены юридически и ответственности за их реализацию практически никто не несет.