Знание-сила, 1998 № 02 (848)

Такое пение может действовать в известном смысле. Как бы сильнее и глубже ощущаешь самую сердцевину деревни и вдруг невольно удивляешься этой дикости, удивляешься тому, что это реальность, что это имеет место, что это слышишь наяву. •

Валерия Шубина

Он собрал по деревне все нищие, отвергнутые предметы, всю мелочь безвестности и всякое беспамятство — для социалисты чес кого отмщения. Эта истершаяся терпеливая ветхость некогда касалась батрацкой, кровной плоти, в этих вещах запечатлена навеки тягость согбенной жизни, истраченной без сознательного смысла и погибшей без славы где-нибудь под соломенной рожью земли.

А. Платонов. «Котлован»

Их можно назвать: даруюшие бессмертие. Они — это профессор истории Б. С. Илизаров, специалисты архивного дела Г. И. Попова, Г. С. Акимова, Валя Антонец, Т. М. Горяева, С. В. Пашков, их помощница по административно-хозяйственным делам М Н. Кохтева. При них добровольцы, не связанные службой в архиве: историк И. М. Меликсетова, доктор технических наук Р. Б. Котельников. Все они или почти все связаны (кто — в прошлом, кто — теперь) с государственными архивными управлениями страны, а также историкоархивным институтом, с его ректором Ю. Н. Афанасьевым, одним из авторов идеи Народного архива. Идею еще можно назвать новым вариантом бессмертия, точнее — очередным: сколько их было! что не случайно в России, к которой не хочется ставить: «многострадальная», а только — «мечтательная». Вспомните Н. Ф. Федорова с его «Философией общего дела», возьмите Мавзолей Ленина, раскройте А. Платонова:

«— Прушевский! Сумеют или нет успехи высшей науки воскресить назад сопревших людей?

— Нет,— сказал Прушевский.

— Врешь,— упрекнул Жачев, не открывая глаз.— Марксизм все сумеет. Отчего ж тогда Ленин в Москве целым лежит? Он науку ждет — воскреснуть хочет...»

В документе, здесь нами приведенном, обратите внимание на две детали. Во-первых, свидетельство говорит о «праве жительства вне черты оседлости» евреев, а не граждан иудейского вероисповедания; значит, уже в 1907 году, тем более в 1911, «еврейский вопрос» имел скорее этническую, чем религиозную окраску. Во-вторых, в 1911 году все, даже чиновники канцелярий, ожидали скорого пересмотра оного, «еврейского вопроса», что придавало любому, вплоть до самого мелкого, решению в этой области временный характер.

А еще раньше эта мысль, восходящая к Библии, была выражена интимней: «Спи, милый прах, до радостного утра». Но так случилось, что вместо радостного утра страна проснулась кровавой зарею. А кто и не проснулся совсем. Целые народы, пласты жизни, роды, поколения ушли в макулатуру, в никуда. Огромная архивная держава СССР обеспечила правом на память только себя, свою партийность и государственность — через монстров, героев и классовую борьбу,— при том, что на каждом шагу: про народные-массы — движущую силу-истории. «Общественная невзрачность» не интересовала архивы, и глубинные пласты жизни были оставлены без внимания. Но человек обрастал памятью, что-то хранил, собирал, в чем-то видел остатки сердца, свидетельство давнего чувства. Те же государственные бумажки слишком дорого доставались, чтобы разделаться с ними одним махом. Но куда их? Они никому не нужны.

«Каждый имеет право на намять» — под этим девизом и возник Центр документации «Народный архив» в 1988 году, когда заговорили о социализме с человеческим лицом. Значит, десять лет, как память — духовная ценность в своих материальных предметах — нашла себе приют. И нс только приют — стала жить, питая умы, давая уникальную информацию. Письма, дневники, фотографии, записи разговорной речи, откровения людей «социального дна» (во всем теплится и пульсирует кровь, кричит душа) нашли своих исследователей, писателей, репортеров. Выставки, конференции, сборники...

Десятилетие — маленький юбилей. Но в архиве не до него. Последние два-три года он влачит... Не хочу продолжать. Два года Поддерживал Д. Сорос, единственный благодетель. А теперь? Остался энтузиазм пятерых и приступы новой действительности: «Освободить помещение до нового года!» А потому на свой страх и риск я обращаюсь к мэру Москвы:

Юрий Михайлович, Вы устроили чудесный праздник 850-летия. Он отшумел, скрасил кому-то жизнь, остался в памяти как шаг на пути национального примирения. Сделайте следующий шаг, быть может, более трудный: верните людям надежду на то самое утро. Простым, беспомощным, одиноким. Дайте бессмертие. Для этого есть главное — душа и чистые руки. Нет же — денег и помещения. Если не Вы, то кто?.. А если никто, то опять все развеется, распылится, пойдет прахом. Глубинная правда России опять останется неприкаянной. Она все равно будет жить, но без нас. А время собирать камни пришло.