Знание—сила, 1997 № 02(836)

Назгул (художник Aллан Курлесс)

Коварной оказалась и сама форма военизированной ролевой игры: основным и наиболее выигрышным для участника занятием становятся всевозможные бои, более или менее представлены дипломатия, ремесло (изготовление костюмов, доспехов и тому подобное) и торговля, а вся философская, этическая и собственно литературная проблематика оказывается как бы за бортом. Характерно, что в качестве источника сюжетов «Властелина колец» довольно быстро сменил «Сильмариллкон» (в котором, как и во всяком подлинном эпосе, куда меньше философии и больше чистого действия), а региональные игры идут на материале альбигойских войн, средневековой Венеции и тому подобное, либо по книгам куда менее интеллектуальных авторов «фэнтези». (Известный специалист по фантастике и вообще литературе действия Роман Арбитман ядовито предрек в качестве финала такой эволюции игру по «Уставу гарнизонной и караульной службы». Надо сказать, что обычаи некоторых игровых команд дают к тому основания: дело доходит до классического «лечь-встать-лечь-встать...».) Характерно и то, что несмотря на все усилия Мастеров (организаторов Hip), успех в них постоянно склоняется на сторону «темных сил»: для них махать мечами — занятие естественное, свободные же народы у Толкина берутся за оружие лишь по необходимости, а самые симпатичные для автора персонажи к концу книги стараются и вовсе к нему не прикасаться.

Тем не менее воздержимся от однозначной оценки этих границ — согласно современным взглядам, любое спонтанное творчество людей есть само по себе культурная ценность. Но «Зарница» в кольчугах — не единственное проявление творчества, индуцированное толкиновскими текстами. Во-первых, многие из завороженных им предпочитают военно-полевым маневрам работу над самим текстом: создание и совершенствование новых переводов, филологические исследования и тому подобное. Во-вторых, герои и сюжеты Профессора (так именуют Дж. Р. Р. его поклонники) породили огромное количество рисунков, текстов, песен и прочих произведений «по мотивам», для которых они стали примерно тем же, чем герои и сюжеты греческих мифов или Библии для европейского искусства.

Соблазнительно было бы считать «игры» и «творчество» двумя альтернативными способами культурного освоения Толкина, но на самом деле жесткой границы между ними нет. Правда, наиболее продвинутые исследователи и сочинители воротят нос от «этих ряженых», а наиболее страстные игроки в свою очередь с презрением отзываются о «любителях поговорить за Толкина». Но организацией очередных Hip и выпуском самиздатских сборников «творчества по мотивам» часто занимаются одни и те же команды, а персональный состав «игроков» и «сочинителей» совпадает хоть и не в большей, но все же в значительной части. Не говоря уж о том, что для песен «по мотивам» игровые лагеря — основное место исполнения и основной механизм распространения.

Голлум, Мериадок Бреидиабак, Перегрин Тук (художник Лидия Постма)

Надо сказать, однако, что в игровой тусовке «темные» преобладают над «светлыми» не только в схватках, но и в творчестве: они энергичнее, увлеченнее, увереннее в себе и своей правоте; индивидуальное. И их сочинения, как литературные, так и философские, часто рождаются именно из протеста против нравственной позиции Толкина, из желания идеологически обосновать свое противостояние его героям. Уже неоднократно цитировалась в печати ходящая среди «толканутых» шутка насчет пяти степеней «толканутости»: 1) «прочитал — понравилось», 2) «толканулся сам — толкани товарища», 3) «вчера был в лесу — хоббита видел», 4) «что вы мне рассказываете? я сам оттуда», 5) «врет Профессор — не так все было!». Вопрос о том, в чем именно «темные» не согласны с Профессором и что предлагают взамен, требует отдельного и очень большого разговора. Здесь же заметим, что споря с Толкином, искажая и переиначивая его замысел, они все же продолжают играть именно в его мир и даже зваться взятыми у него именами.