Знание – сила 2000 04

Если в двух словах охарактеризовать особенность фоковской системы отсчета, то это – математичность и трезвомыслие. Ему совершенно не был свойствен романтизм, отличавший выдающихся математиков, неравнодушных к физике. Такой математико-физический романтизм предполагает, что природа подчинена физике, но физика подчинена математике.

Фок редким образом сочетал в себе подходы математика и физика-экспериментатора. Для него математика самоценна независимо от физики, но она также инструмент и материал для построения физических теорий. Любая физическая теория дает лишь приближенное описание эмпирической реальности, но «правильная математическая постановка физической задачи всегда должна обеспечивать единственность решения».

Если не учитывать системы отсчета Фока, то комичной выглядит его критика промежуточных рассуждений Эйнштейна, приведших к теории гравитации. При этом Фок напоминает признание Эйнштейна в своей недостаточно сильной математической интуиции. Эйнштейн, как известно, говорил о математике, что это лучший способ водить самого себя за нос. Фок мог бы к этому добавить: «Если математику знаешь недостаточно хорошо».

Действительно, Эйнштейн, гениально угадав в римановой геометрии язык релятивистской теории гравитации, овладевал римановой геометрией только в процессе создания новой физической теории.

Фок располагал «средствами наблюдения», чтобы оценить гениальность результата, полученного Эйнштейном, но он видел и то, что пришел к этому результату Эйнштейн, пользуясь «неправильными» понятиями и соображениями.

Пройти мысленно по этому неправильному пути было для фока выше его математических сил. Ему было совершенно ясно, что никакой большей относительности, чем имеется в ЧТО, быть просто не может. Ему было ясно, что принцип эквивалентности внутри ОТО невозможно даже сформулировать, потому что для произвольно искривленного пространства-времен и нет понятия равномерно ускоренной системы отсчета, а гравитационное поле, описываемое кривизной геометрии, невозможно устранить, не «устраняя» саму геометрию. Поэтому Фок недоумевал: если математические структуры теории вполне определены, для чего нужны логически уязвимые, не имеюшие точного математического смысла словесные построения, какими бы ни были их исторические заслуги?

А физик, скорее, вспомнил бы слова Эйнштейна: «Если не согрешить против логики, то вообще нельзя ни к чему прийти. Иначе говоря, нельзя построить ни дом, ни мост, не используя при этом леса, которые не являются частью всей конструкции».

Конечно, когда дом построен, можно убрать леса и забыть о них. Но что делать, если строитель за годы напряженного труда привык осматривать свое здание со своих строительных лесов? И к тому же питает надежду воспользоваться этими лесами для следующего – квантово-релятивистского – этапа строительства? В таком случае широкая мраморная лестница или даже лифт внутри уже построенного здания не столь уж и привлекательны.

Фок не верил в пригодность бывших в употреблении лесов для по- – строения квантово-релятивистской теории. И это были не его леса. Он слишком ясно видел непрочность материала, из которого они были сделаны. Но это нисколько не мешало ему любоваться эйнштейновским зданием и обживать его: «То обстоятельство, что изумительная по своей глубине, изяществу и убедительности теория тяготения не была правильно понята ее автором, не должно нас удивлять. Не должны нас также удивлять логические пробелы или даже ошибки, допущенные Эйнштейном при выводе основных уравнений теории. Мы имеем в истории физики много примеров, когда подлинный смысл принципиально новой физической теории был осознан не ее автором, а кем-нибудь другим, и когда предложенный автором вывод основных уравнений теории оказывался логически несостоятельным. Достаточно указать на теорию электромагнитного поля Максвелла. Эта теория фактически покончила с представлением о механике как основе физики, между тем как ее автор, а также 1ерц, так много сделавший для ее проверки, целиком придерживались механического представления 1 1 об эфире ».

Система отсчета мешала не только Эйнштейну. В своей системе отсчета Фок пришел к двум представлениям, которые не выдержали испытания временем: привилегированность так называемых гармонических координат и сверхскептическое отношение к космологии. Эти представления взаимосвязаны, и за ними можно усмотреть «математическое трезвомыслие» Фока и его собственный научный опыт. Но думать так он мог лишь до шестидесятых годов, когда космология начала новую насыщенную жизнь, все более переплетавшуюся с жизнью физики.