Знание-сила, 2000 №09

Так, может, и не ждать колеса? Проиграл так проиграл: четыре маленькие ступеньки вверх на крышу, и еше одна очень большая ступенька – вниз. Или пойти допить те бутылочки, что в квартире остались? Там была еще одна «Столичная» с Сенной. Работает быстро, мужик и пальцем пошевелить не успел…

Едва я подумал о пальце, как сознание мое – в который уж раз за сегодня – причудливо раздвоилось. Я-первое еще размышляло над красивыми сценами самоубийства, а я-второе уже расковыривало эту красоту грязным ногтем сарказма. Кончилось тем, что героический образ погибшего за спортивный интерес киллера трансформировался в Монаха Тука.

Он был все в том же пляжном наряде, но вместо ракетки у него теперь имелся здоровенный металлический палец. Тук лежал в шезлонге, пялился на палец и подергивался всем остальным телом, как бы изображая пантомиму на мое «пальцем пошевелить не успел». При этом Тук широко зевал, всем видом показывая, что тоже не прочь прыгнуть с крыши, но страшная лень, этот вечный двигатель прогресса, на дает ему сдвинуть с места даже палец.

Ладно, ты прав, сказал я второй половине сознания из первой, словно из соседней комнаты. Помирать – так не отходя от кассы. Этот человеко-машинный спрут много лет покупает нас тем, что с помощью Сети можно все. Но самоубийством с ее помощью как будто никто еше не кончал. Других убивали, да. Либо пользовались рецептами, которые получали через Сеть. Но опять же, во всех рецептах описываются лишь оффлайновые средства. А вот чтобы прямо здесь, при наличии только лаптопа и доступа в Сеть… Задачка для настоящего эстета! Про то, что так можно влюбиться, все уши прожужжали. А умереть? Или идеальная человеко-машинная система такого не предполагает?

Тук усмехнулся и пропал.

Я подсел к «соньке». Цифровая музыка, цифровой секс… ну нет, мы говорим о самоубийстве, а не о пытках. Цифровые наркотики? А что, это ближе…

Я раззиповал старую адресную книжку и нашел адрес Чарли Хоппфилда, от которого в свое время узнал историю появления «цифровой кислоты». Конечно, Чарли мог с тех пор сто раз сменить адрес…

Блин, да он ведь мог и умереть! Как же так вышло, что я столько лет с ним не общался?

И не только с ним. Все эти люди, свернутые в строчки цифр и букв, превращенные в несколько байт архиватором. Где они все, почему я так давно не пользовался этими кодами, открывающими целые миры? Почему я сам свернулся в своей ракушке, в этой маленькой @ своего электронного адреса? Неужели это – та свобода, к которой я бежал, с пулеметной частотой захлопывая за собой двери? Или это «темная сторона» моего Робина, который взламывал и декодировал мировоззрение других людей так же быстро, как и все остальное, как и себя самого, и потому постоянно приходил к пустоте?

Чарли Хоппфилд был не только жив, но и пьян. Не прошло и десятка секунд, как из динамика загремел голос старого англичанина:

– Ну и кому там не спится?!

– Привет, старый хрен. У тебя есть диоксид?

– Молодой человек!… – Чарли попытался напустить на себя солидности.

– От молодого человека слышу! – срезал я. – Думаешь, нализался, так сразу аристократ? Учти, это только у вас говорят «пьян, как лорд». А у нас – «как сапожник» или просто «в стельку».

– Хмм… А кто это, а? Неужели тот самый русский, который-

– Нет, Чарли, это совсем не тот, который всегда опаздывал на собрания преподавательского состава, даже на сетевые. И уж точно не тот, который звал тебя Гулливером из-за твоей нотингемширской бабушки. Это Робин Гуд. Слышал про такого?

Чарли несколько секунд переваривал информацию. Я почему-то надеялся, что пьяный мозг справился с этой задачкой быстрее: в нормальном состоянии он задавал бы лишние вопросы еше полчаса. Как ни странно, пьяный Чарли оправдал мое доверие и вспомнил ту старую шутку, ключ к которой я ему подкинул.

– Да, бабушка у меня была… Такая… небольшая… – произнес он задумчиво…. – А Робина кто же не знает у нас в Нотингемшире? Наслышан, наслышан. Как раз бабушка и рассказывала. Она еще вспоминала, что у него был такой жуткий акцент. Особенно когда он непроизносимое «h» произносил – точно подпиленное дерево на головы слушателей падало… Неужто все-таки научился?

– Брось, Гулливер. 1де ты видел… хмм… провинциала, который бы научился ваше дурацкое «И» произносить? У меня акцентный фильтр стоит. Скажи спасибо, что не через переводчик говорю. Помню еще ваш самый морщинообразующий язык на свете.

– Да-да, Робин любил все делать сам, хоть и в капюшоне… А зачем тебе «цифровая кислота», Ви… великий Робин?