Знание-сила, 1999 № 05-06

«Беженцы». Рисунок художника С. Мухарского

Реймс. Школа в подвале

Однако дальнейший ход истории показал, что границы нельзя провести окончательно, этносы перетекают, происходят миграции, возникают области, которые сами собой зашли за этническую границу. Какое-то время все живут мирно, потом появляется некто типа Гамсахурдии или Дудаева, и начинаются волнения. Если в начале века в Косово было 10 процентов албанцев, то сейчас их уже 70, а сербов – 10.

Значит ли это, что этнический принцип, который так кроваво показал себя в XX веке, не может служить базой для решения наболевших вопросов? Думаю все-таки, что такой базой он служить может – способом размежевания, принципом устройства государственных границ с помощью колючей проволоки, пограничных столбов и таможен, но – временно, не окончательно. Возьмем такой «спокойный» для нас случай, как Финляндия. Уже сейчас просматриваются возможные притязания на Карелию, и в какой-то подходящий момент они могут всплыть, и мира как не бывало. Даже российско-украинская граница и то может оказаться неокончательной. И так во всем мире. А это значит, экономический фактор играет вовсе не главную роль. Ведь в Великобритании, например, никто не умирает с голоду, а этническая ситуация в ряде регионов очень напряженная в течение многих лет.

Конечно, этногоеударства воспринимались в пору Версаля весьма позитивно как ключ решению этнических проблем и национальных вопросов. Но возьмем ту ситуацию, о которой говорил Вильсон: все разойдутся «по своим квартирам», например на Балканах, сядут на своих кухнях и станут пить чай и перестукиваться через стенку с соседями, спрашивая, как здоровье. Такая вот идиллическая картинка. Но ее нет в жизни. А есть напряженность, например, в отношениях Македонии и Греции, потому что в Греции у нее есть своя провинция – Македония. А у болгар есть свои претензии к Македонии, у болгар остаются и сейчас трения с Румынией в отношении Добруджи (кстати, продукт версальской системы), и так далее, можно продолжать очень долго. Их десяток, новообразовавшихся государств, а всякое только что образованное объединение начинает выяснять отношения, самоопределяться и «вставать на ноги», оглядываясь по сторонам с желанием «улучшить» свои границы. И начинают возникать конфликты из-за того, где строить гидростанцию, как вести газопровод или водоснабжение и т.д. Мелкие и крупные конфликты, как капли, собираются в посудину, и вы видите полный таз этой грязной воды. Поэтому лично я к идее этногосударств, наций- государств, к вильсоновской идее, очень, казалось бы, здравой – ответ на вызов национализма, – отношусь отрицательно. Идея эта может быть только временной. На мой взгляд, более целесообразны большие государства. Именно поэтому именно в этом направлении идут интеграционные процессы.

Кроме того, существование наций- государств исторически ущербно. Чем более мононационально государство, тем менее оно устойчиво и более уязвимо. Об этом говорит вся предшествующая история.

И еще: если становиться на путь этнического самоопределения и превращения его в принцип создания государств, то где остановиться? Ведь можно дойти до отдельной деревни идо отдельного человека. Но дальше возникает вопрос: права человека в каком-то смысле выше прав этноса? Или нет? Право человека на жизнь, например? Имеет ли оно приоритет перед инстинктом национальной самости?

То, что случилось сейчас в Косово, по этому же самому сценарию случилось с Судетами в Чехословакии в 1938 году.

Судетская область пятнадцать лет жила в составе Чехословакии мирно, пришел фашизм в Германии, немецкая этническая общность в Судетах всколыхнулась, и пошло-поехало. Там результатом был Мюнхен, поэтому сейчас все молчат, об этом историческом совпадении не вспоминают. Боятся. Там верховодил Гитлер. А дальше, после Второй мировой войны, начался геноцид в Судетах в отношении немцев, они все были изгнаны, а частью и убиты. О том, чтобы вернуть эту область 1ермании, речи нет, но помнить об этом эпизоде стоит.

Человечество так устроено, что оно не склонно сводить все к экономическому, политическому и даже культурному единству. Этнические различия имеют под собой некий «состав крови» – психологию, физиолошю, расовые отличия и даже нечто совсем неуловимое, неформулируемое. Поэтому я очень скептически отношусь к мудрости говорящего, когда слышу: мы все хорошо решили, граница будет проходить по этой речке, правда, она делит деревню; конечно, здесь двадцать домов, а там сто двадцать, но все будет очень спокойно, потому что граница точно отражает наш этнический состав. Ничего подобного, она как раз разъединяет людей, разъединяет по внешним признакам.