Знание-сила, 1999 № 05-06

Но отступать некуда. Вынутое сердце с двумя пещерами желудочка еще подергивается на марле (наше удивление не иссякает), когда протезные трубки уже кропотливейше вшиты в культи аорты и легочной артерии. Пластик сцепился с живой тканью сосудов. К трубкам – манжету, к манжете – уже и сам левый сначала желудочек. Сквозь шкуру протыкается пневмошланг, уходящий к насосу, и звучит долгожданное: «Пошел левый!» Внутри футляра отчетливо видна пульсация пленки-мембраны, толкающей кровь с характерным «тук-тук». Осталась такая же укладка правого желудочка и завершающая штопка, промокание и прижигание всех до единого фонтанчиков и источников капелек крови в глубине полости.

Дробышев колдует уже возле тумбочки пневмонасоса «Аналог-90», где на экране ритмично скачут точечки пульсаций. Скоро их вместе – и тумбочку, и зашитого с бьющейся пластмассой в груди пациента, передвинут к почти детской клетке, где он проснется и проведет дни обследования. Рекорды бить уже не надо. Успехом эксперимента будет считаться, если бычок встанет на нош и заживет.

Сердце-то работает, как машина, да реплики из-под масок опять встревожены. Пробы артериальной крови (ее забирают в пробирку, бегут в лабораторию и туг же возвращаются с результатом) показывают падение кислородной насыщенности. Значит, уже подключенные легкие не справляются с его подачей. «Вот она, легочная гипертензия-то.. > «Давай помассируем легкие, ребята…». «Нет сосудистого тонуса…» «Вот тебе и миксома на клапане, и дефект перегородки…». Недоразвитые легкие оказались, теперь они бессильны вывести организм «в нормальный полет». Пытаются добавить искусственного кислорода, да сожжешь легкие, светят теленку фонариком в мутный зрачок, и в итоге траурное: «Помер, помер теленок… Пойдем, попьем чайку…».

Странно видеть, сердце колотится безотказно, легкие вздымаются вверх- вниз, а теленок, оставленный на столе в одиночестве, умер. Ждет последнего щелчка.

Главное, и мясо не реализуешь, запрещено. По нормам безопасности только утилизация через сожжение, что опять же расходы, добавленные к операционным, считая и подорожавший транспорт. Есть, что подсчитать себе в убыток, к вечеру уныло пережевывая в ординаторской вареную картошку с квашеной коллективной капустой. Что-то случилось с телятами в России. Раньше такого не знали. Что значит, зачаты и выношены на бескормице, с потерей технологии роста и выгула. С младенчества рахиты и инвалиды детства. И это в проверенных, многолетне испытанных хозяйствах.

Кто-то добавляет пессимизма: «Не унывай, Дробышев, скоро отдохнешь. Начнут клонировать – сердец не обсчитаешься». Да, генетики настырные ребята, видно, не остановятся, пока своего не добьются. Причем не обязательно целые организмы выращивать, свиные или псевдолюдские (безголовые, как грозятся фанаты). Приходишь на ферму, а там в банках целая коллекция сердец на выбор – чисто, аккуратно, гуманно, культурно, выбирай совместимое.

– Только одну деталь забыли, – чуть взбадривается Дробышев, переживающий утрату своего одноразового детиша, годного теперь только для макетных частичных экспериментов. – Живое сердце все равно чувствительно к физиологии. Травма, заражение, болезнь крови, шок – биология найдет причину остановиться, и все проблемы больного начнутся сначала. А самое безотказное – наше, искусственное. Через него хоть керосин качай – не встанет. Всегда будут случаи, когда без такого не обойтись…

Ничего не поделаешь – одно из мечтаний человечества. И все еще далеко не полностью достигнутое. Походи с «Новакором» внутри, когда целый килограмм давит на кишечник, да аккумулятор на поясе. А вот скоро приедет на стендовые испытания человек из Владимира, Морозов, он в политехническом почти бесплатно, на энтузиазме и таланте, делает уникальный насос, электродвигатель, имеющий систему преобразования вращения в движения мембраны, над чем бьются все КБ мира. Коэффициент более 80 процентов, имплантируемая часть всего 350 граммов. Если проект выполним – получим комплект на порядок дешевле «Новакора».

Так стоит ли останавливаться из-за неудачных телят? Проверять, конечно, лучше тщательней, на рентген, может, тащить…

Но, видно, судьба наша такая. Начать проблему с двадцатилетним отставанием от «мирового поезда», потом догнать мир, потом снова вылететь из вагона, а потом снова броситься догонять и перегонять. Чем-то похоже на само сердце, оживающее снова и снова, с чего мы здесь начали. •