Оксана Кабачек - Врата в бессознательное - Набоков плюс

Это, при желании, несложно. Банальная ситуация: в панцирь надежно спрятана от жестокого мира ранимая душа. Она слишком хорошо помнит, как ее дразнили и травили в детстве сверстники-соученики и педагоги.

За что? Чистоплюйство и физическая брезгливость (не мог пользоваться вечно грязным общественным полотенцем в училище) были ребенку привиты матерью, травмированной внезапной смертью от инфекционной болезни 7 из 8 своих маленьких братьев и сестер. Превентивные меры от бацилл стали своего рода родительской манией; ребенок не виноват. Надменность Володи была кажущейся — это характерный признак застенчивости.

Возили в училище, славящееся демократическими традициями, на семейном авто, а не на общественном транспорте? Помилуйте, господа, про киндеппинг вы еще не слышали, но теракты-то вам в начале ХХ века знакомы! Как не оберегать любимого сына одного из лидеров важнейшей оппозиционной партии…

Без вины виноватый?

Но это еще не все. Владимир Набоков «столкнулся с феноменом идеологического принуждения и обезличивания под маской свободного выбора в школьные годы. Определенный отцом-либералом в Тенишевское училище ‹…› одиннадцатилетний Набоков оказался под сильнейшим давлением со стороны учителей и других учащихся, призывавших его вступить в различные неформальные клубы, а позднее — в политические дискуссионные группы. Он выстоял, но обрушившиеся на него издевки и упреки, видимо, запомнились ему на всю жизнь» [67;21]. (Ситуация повторилась годы спустя: критики были озадачены и враждебно настроены — в силу того, что не могли отнести романы Сирина ни к реалистическим, ни к символистским, а также из-за его упорного отказа примыкать к каким-либо группировкам и кружкам [67;25].)

Всё это можно было пережить.

Но не публичное издевательство учителя русской литературы над будущим классиком. Юношеские неумелые стихи из первого сборника бодро разобраны в классе — и злорадно изничтожены; к этому действу педагогом радостно присовокупляется мнение его кузины Зинаиды о том, что сей школьник никогда не научится писать.

Всеобщее ликование. Кузина Зина — авторитет: м-м Гиппиус.

А вот ошиблась мадам…

Биограф В. Курицын жёсток и жестОк: от общения со сверстниками у Набокова «всё равно остаются дольки процента „не могу“ и „не взяли“. А это хорошая питательная среда для комплекса, в результате которого появляется не самое светлое желание показать, что относишься к кому-то свысока, желание кого-нибудь пнуть-пихнуть» [74;199].

Было это, было. Но, в отличие от биографа Курицына, не примем на себя роль прокурора: не станем «пихать» писателя, присоединяясь ко всем зинам.

…Европейский период творчества (особенно стихи и рассказы) еще отражает нежную, сострадательную и ранимую душу бывшего мальчика Пути; американский период знаменуется, по крайней мере, внешне, избавлением от лирики и сантиментов. В жизни Набоков все больше дистанцировался от бывших соотечественников, обижая их своим подчеркнутым невниманием: он хотел стать настоящим американцем.

Ему это удалось.

Но ему удалось остаться и русским — страдающим, мечтательным, рефлексивным, тайно мучающимся.

Иначе бы он не стал великим писателем. Противоречия между ценностями двух культур, преломившиеся в характере автора, послужили движущей силой его творчества зрелого периода, а учетверенная психологическая травма — психологическим содержанием, конкретным выражением этого разрыва, драматической разницы ценностей.

Общая схема работы с травмами сознания и бессознательного:

1. В. В. Набоков, любимец семьи, с детства отличался ранимостью, повышенной чувствительностью по отношению к нападкам сверстников (например, одноклассников) и переживанием своей незаслуженной вины. Развитое воображение помогало ему уходить от недоброжелателей в свой внутренний мир, в воображаемые миры, отыгрывать там неприятные ситуации. Эскапизм стал видом психологической защиты.

2. Эскапизм трансформировался в дальнейшем:

а) по содержанию: достижением предельного варианта эскапизма как самого надежного. «Потусторонность» влекла Набокова всю жизнь; во многих своих художественных произведениях он, сам того не зная, моделировал различными способами проявление экстрасенсорных способностей, которые были свойственны его новгородским предкам, обеспечивающих общение с иным миром, но которые были заблокированы у него (и его героев) древней родовой травмой;