Альфред Барков - Прогулки с Евгением Онегиным

Таким образом, четко продемонстрировав, что не желает давать точную временную привязку событиям биографии Белкина, «помещик» тем не менее в сжатом пространстве, ограниченном двумя-тремя страницами, все же приводит исчерпывающие и едва завуалированные данные, побуждающие даже не совсем внимательного читателя сделать элементарные вычисления, которые неизбежно дают дату создания «Бориса Годунова» (других сколь-нибудь заметных литературных произведений на историческую тему в этот период, кажется, не создавалось). Напомню, что именно в 1826 году Пушкин читал свою трагедию у Соболевского, у Вяземского, у Веневитиновых, сделав ее таким образом фактом литературной жизни. Еще факт: трагедия увидела свет в конце 1830 года (с датой 1831 г.), причем создание «Повестей Белкина» осуществлялось как раз параллельно с подготовкой публикации «Годунова» (разрешение Бенкендорфа датировано 28 апреля 1830 года). «Повести Белкина» увидели свет всего через несколько месяцев после публикации «Бориса Годунова» и не могли не восприниматься в увязке с ним в контексте творческой биографии одного автора, тем более знаменитого.

Не так уж важно, что «История села Горюхина» не была опубликована в 1831 году. Зато эпиграф из Фонвизина, предварявший «Повести», побуждал читателя мысленно искать прототипа Белкина среди современных ему литераторов-историков, и только что вышедший из печати «Борис Годунов» не мог не вызвать соответствующих ассоциаций.

И дело не только в этом, а в том сходном впечатлении, которое оставляли у читателя той поры «Борис Годунов» и «побасенки Белкина». Мнение о «Годунове» как о не связанных между собой единой идеей кусках лучше всех выразил именно Катенин. И он был в значительной мере прав – если не учитывать наличия в «драме» внешнего рассказчика, пародируемая творческая манера которого связывает «нестыкуемые» куски в роман. Однако сам Катенин не мог открыто признаться в том, что узрел в этом рассказчике собственные «рога», ему оставалось только брюзжать по поводу ломающих классические каноны «дорогих лохмотьев», не сшиваемых в единое «платье». Как должен был поступить Катенин в таком случае? Разве что спародировать «Годунова» в «побасенках Белкина», наделив этого рассказчика чертами личности Пушкина, как он сам их видит. Вон ведь, уже в самом начале, в первой главе «Выстрела», сказ которого якобы ведется от имени «историка», в контекст повестей введена фигура Пушкина – путем прямой отсылки к анекдоту о кишиневской дуэли, во время которой поэт якобы лакомился черешнями. Рассыпающаяся структура «Повестей» при внешней занимательности отдельных новелл как раз пародирует аналогичную структуру «Бориса Годунова», если это произведение воспринимать как драму, а не как роман.

Отсутствие у Белкина образования – объект уничижительной иронии со стороны «помещика» в его письме, фактически отражает мнение Катенина об отсутствии у Пушкина сколько-нибудь систематического образования. В документальном виде это проявилось намного позже, в собственноручных катенинских «Воспоминаниях о Пушкине», в виде отнесения онегинского «Мы все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь» к личности самого Пушкина; однако вряд ли можно сомневаться в том, что еще при жизни Пушкина Катенин по своей «неизлечимой болезни говорить правду» выражал это мнение.

Через три года после создания «Повестей Белкина» Катенин действительно спародирует творчество Пушкина, причем тоже в виде «большой формы»; но поэту, за которым все еще оставался неоплаченный «должок», недосуг было ждать очередного удара, и он сделал свой отложенный выстрел в «белкинском» цикле, предоставив «помещику» – Катенину возможность поизгаляться в свой адрес, раскрыв таким образом свое нутро.

Насколько удалось «помещику» реализовать свой сатирический замысел? Пушкин показывает, что его «автор» слишком слаб, чтобы браться за такие начинания. Вон ведь, увязав почти совершенно открыто дату создания «Повестей» с датой создания «Бориса Годунова», он даже в таком элементарном вопросе допускает непростительные для сочинителя неточности. Тот же «датирующий» абзац в «Истории села Горюхина» он завершает словами: «Я очутился в смиренной отеческой обители и заснул в той самой комнате, в которой за 23 года тому родился». Выходит, Белкин возвратился в Горюхино не в 1825, а в 1824 году? Мелочь, конечно, но все же такое противоречие в пределах одного абзаца, тем более когда явно просматривается стремление сочинителя довести до читателя точную привязку событий к реальным датам, свидетельствует о том, что к составлению своих текстов «помещик» подходит весьма небрежно (не говоря уже о «сборе грибов» ранней весной, о французской фразе там, где должна была звучать английская, о смуглой коже и темных глазах «типично русской барышни» – «помещик» до того увлекся буквальным переводом с французского оригинала, что, обув героиню-француженку в русские лапти, не потрудился при этом придать ее внешности хоть какие-то русские черты).