Фёдор Кулешов - Антон Павлович Чехов

Скупой на слова, враждебно относившийся к дешевым эффектам и условным «красивостям», Чехов в своем повествовании и описании стремился быть возможно более полно правдивым, простым, немногословным и искренним. И в самом деле, то, что он говорит, выходит у него «потрясающе убедительно и просто, до ужаса просто и ясно, неопровержимо верно... Речь его всегда облечена в удивительно красивую и тоже до наивности простую форму, и эта форма еще усиливает значение речи». Так писал о Чехове М. Горький, называя его блестящим, непревзойденным стилистом, великолепным знатоком родного языка: «Как стилист, Чехов недосягаем, и будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов» 12 12 Сб. «М. Горький и А. Чехов», 1937, стр. 130. .

Таким в самых общих чертах представляется Чехов как мастер короткого рассказа.

8

Литературное творчество Чехова последних лет его жизни тесно связано с историей сценического искусства в России. Возникший в 1898 году Московский Художественный театр, возглавленный Станиславским и Немировичем-Данченко, своим существованием и расцветом во многом обязан Чехову. Чехов дал театру ряд выдающихся пьес: «Чайка», «Дядя Ваня»,

«Три сестры», «Вишневый сад». Они были новаторскими по своей сущности. В сценических произведениях, как и в своих рассказах, Чехов отражал и утверждал правду жизни. Он добивался того, чтобы на сцене было все так же просто и вместе с тем так же сложно, как это происходит в действительности. Недаром зритель, присутствуя на чеховском спектакле, испытывает такое ощущение, будто перед ним не сцена и не актеры, а доподлинная, живая жизнь. Это происходит оттого, что в пьесах Чехова нет условного развития драматического сюжета, нет нарочито эффектных сцен с отравлениями и неожиданными выстрелами, нет напыщенных декламаций в речи героев. Поборник новых форм театрального искусства, Чехов своими пьесами изгонял с русской сцены господствовавшие ранее ложь, рутину, мелодраматизм и пошлость, он сосредоточил в пьесах внимание на правдивой передаче душевных переживаний обычных, рядовых, простых людей.

Актерский коллектив Московского Художественного театра глубоко проник в дух чеховских драм и комедий, дал им верное сценическое истолкование. Так завязалась и окрепла плодотворная творческая дружба лучшего театра и Чехова-

драматурга. Эта связь с театром не прерывалась до последних дней жизни писателя.

В том же 1898 году состоялось личное знакомство Чехова с А. М. Горьким, положившее начало их прочной и сердечной дружбе. Горького, в творчестве которого мощно звучал призыв к революции, Чехов горячо любил и высоко ценил как писателя. Известно, что Чехов в 1902 году публично отказался от звания почетного академика в знак протеста против действий

Николая Н, отменившего выборы М. Горького в почетные академики. Чехов внимательно следил за горьковскими сборниками «Знание» и в письме от 11 апреля 1902 года писал, что там «верховодят очень порядочные люди» (XIX, 277). Чехов вошел в литературный кружок «Среда», объединявший демократических писателей, вел оживленную переписку и часто встречался с Горьким, Куприным, Буниным и другими писателями, а также с актерами и учеными, неизменно стараясь быть в курсе общественной и культурной жизни страны. В письмах и личных встречах Антон Павлович с увлечением говорил о Горьком, Андрееве, Куприне, Бунине, о новых течениях в литературе, и вместе с тем отрицательно отзывался о декадентах, называя их неискренними кривляками, бессмысленными подражателями иностранным писателям.

Будучи тяжело болен туберкулезом, Чехов с 1898 по 1904 год жил на юге, в Ялте. Однако жизнь в ялтинской «ссылке», вдали от крупных культурных центров России, не ослабила творческой и общественно-политической активности Чехова. В год переезда в Ялту Чехов окончательно порывает с реакционным издателем Сувориным, признав, что поведение его газеты «Новое время» в судебном процессе Дрейфуса — Золя было «просто отвратительно и гнусно», причем самого Суворина он назвал «ужасно лживым» человеком. Политическое зрение писателя обострилось. Он внимательно читает все, что писали газеты, тревожно переживает сообщения о подготовке, а потом и о начале войны России с Японией. Одно время он, несмотря на болезнь, собирался ехать на войну. Об этом своем намерении он не раз делился в письмах: «Если в конце июня и в июле буду здоров, то поеду на войну...» (XX, 248); «Если буду здоров, то в июле или в августе поеду на Дальний Восток не корреспондентом, а врачом. Мне кажется, врач увидит больше, чем корреспондент» (XX, 268); «В июле или в августе, если здоровье позволит, я поеду врачом на Дальний Восток» (XX, 270).