Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно» - Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Вы пишете, что к Терапиано я «не во всем справедлив» [216]. Может быть… но это вызвано, вероятно, тем, что меня отталкивает самая «конструкция» Терапиано — я имею в виду его литературно-критическое приспособленчество к меркантильным своим интересам и выгодам, его уменье поворотить критику как дышло и тем самым сегодня «порадеть родному человечку», а завтра напакостить чужаку. Если бы хватило на это терпения, я мог бы написать целое исследование о том, как Т<���ерапиано> обвиняет одного поэта за то же самое, за что он превозносит другого. Тут есть чудесные, прямо классические варианты: о «своем» поэте пишется, например, что он «верен своей теме», а о «чужом», что он «перепевает самого себя» и т. д., и т. д. Это как один театральный критик об угодном авторе писал, что театр был наполовину полон, а о неугодном, что театр был наполовину пуст. Искусство капканов, замаскированных искусственными цветами, Т<���ерапиано> постиг вполне. Вот в рецензии о «Прикосновении» он называет меня автором «изящных произведений на простые сюжеты», как то: «об ангелах-хранителях, царскосельской гимназии, статуэтке, клочке морской пены» [217]. Терапиано прекрасно знает, что это не сюжеты, а трамплины к теме, но он притворяется, потому что так ему нужно. Ведь так можно сказать, что и Лермонтов писал о парусных лодочках и малиновых сливах! Вы совершенно правы, что у Терапиано со мной и у меня с ним в отношении поэзии должно было бы быть много общего. Тем более странно, что он сразу же меня возненавидел. Началось это с того, что он плохо отозвался в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>» о моем «Следе жизни» [218], приведя только ряд неудачных, по его мнению, цитат из книги. За это на него тотчас же накинулись Аронсон [219], Александрова [220]и Аргус [221], последний написал даже колкий фельетон. Т<���ерапиано> в свою очередь разозлился. С этого и пошло. А когда я выступил в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>» [222]в защиту новоэмигрантских поэтов от замалчивания их парижской критикой, в частности Терапиано и Померанцевым, отношения между нами стали окончательно непоправимыми [223]. Терапиано не пропускает теперь ни одного случая меня лягнуть. Это единственный из эмигрантских литературных критиков, отрицательно отзывающийся обо мне в печати. Даже в «роковом пристрастии к неудобоваримым словосочетаниям» ухитрился он меня обвинить. Конечно, резко против меня он выступить не может, т. к. у меня есть уже определенная репутация и он скомпрометировал бы самого себя, но «тихой сапой» он действует и будет действовать. Любопытно, однако, что вся кутерьма вокруг моего имени в «Р<���усской> м<���ысли>» послужила мне только на пользу. Знакомый пишет мне из Парижа: «встретил дочь Бор. Зайцева [224]. Сказала: а о Кленовском только и говорят, только и спорят». Спрос на мои книги там действительно необычайный, притом не только на «Прикосновенье», но и на предыдущие. Только по заказам книжных магазинов, без всяких запросов и предложений с моей стороны, я послал в Париж за последние два месяца свыше сотни моих книг — для стихов цифра небывалая. Вчера от «Les Editeurs Reunis» [225]пришел опять заказ, четвертый по счету. Да, Одоевцева передала мне через общих знакомых… привет, выразила сожаление, что меня «расстроила», и просит «не сердиться». Совсем в ее духе! Гринбергу я недавно послал два свежих стихотворения — он обратился ко мне вторично, осенью пришлось ему отказать из-за выхода книги. Дал кое-что в последний момент и в № 2 «Мостов» [226], который должен будто бы вскоре выйти. А вот «Нов<���ый> журн<���ал>» как будто агонизирует. Читали SOS’ы Карповича? [227]К тому же он и сам серьезно болен. Берберова окончательно решила издать будущей зимой стихи Ходасевича [228], страниц 200–250. Честь ей и слава! Получил из Парижа изданный там «любителями поэзии Пастернака» сборник его стихов «Когда разгуляется» [229]. Есть хорошие стихи, прекрасные строфы, но для меня почти все испорчено неимоверной болтливостью, отсутствием чувства меры, а порой и явной безвкусицей. Что касается «Живаго», то целиком согласен с Адамовичем (статья в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>» от 5 июля [230]). Эту же точку зрения на роман я высказывал в письмах ко многим моим литерат<���урным> друзьям. Вы пишете, что я напрасно читаю рецензии. Ну как же их не читать, когда они сами лезут в руки. Но значения им, уверяю Вас, не придаю уже давно, в том числе и восторженным, т. к. ни в одной еще рецензии о «Прикосновении», например, не было сказано ничего дельного. Если я выше написал о терапиановских рецензиях, то просто потому, что Вы затронули этот вопрос, а они меня тоже не волнуют.