Дмитрий Кленовский - «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно» - Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Сердечный привет Вам и Вашей супруге. Рад буду узнать, как чувствуете Вы себя на новой работе.

Искренне преданный Вам Д. Кленовский

12 ноября <19>56

Дорогой Владимир Федорович!

Очень порадовало меня Ваше письмо — и тем, что моя статья пришлась Вам по душе, и разными другими высказываниями, в частности о том, что Вы чувствуете необходимость совместного реагирования на «неприличные выходки». Этих последних — увы! — достаточно. Дело не водном только Померанцеве (Терапиано вообще меньшее зло). Вы, наверное, читали в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>» совершенно бессмысленные словоизвержения «пушкиниста», «литературоведа» и «профессора» Гофмана [155], а в «Посеве» словесные упражнения какого-то Берлогина [156](особенно характерна его рецензия о «Гранях»)? Не в том, конечно, дело, чтобы открывать огонь по каждому из этих джентльменов, а в том, чтобы среди литературных критиков появился и утвердился бы наконец такой, к которому хотя бы писатели-новоэмигранты чувствовали уважение и доверие. Вы, что называется, предопределены судьбой для этой роли, и, на мой взгляд, будет большой утратой для всей эмигрантской литературы, если Вы не займете в ней это место. Не нужно Вам непременно (хотя и это меня лично порадовало бы) включаться в сегодняшний, начатый мною, спор о критике, но важно «войти» вообще в эмигрантскую критику и занять там прочное место (оно Вам заранее обеспечено). Это, я уверен, явилось бы важным фактором в литерат<���урной> жизни эмиграции. От души приветствую поэтому Ваше намерение написать о Моршене.

Мне придется еще, вероятно, выступить в «Н<���овом> р<���усском> с<���лове>» с заключительным словом [157]. Я, впрочем, никак не любитель подобных стычек, и если решился на первую мою статью, то только потому, что меня вывел из терпения Померанцев, и, как говорят немцы, es wurde mir zu bunt [158]. Я полагаю, что с систематическим проявлением глупости и наглости в печати надо все-таки бороться, иначе они распускаются столь махрово, что задыхаешься. Что я теперь себе по гроб жизни (и даже после сего) нажил злейших врагов — несомненно. Любопытно, что Терапиано, писавший несколько месяцев тому назад в своей рецензии о моем «Спутнике», что этот сборник «на уровне предыдущих двух», ныне, в своем ответе на мою статью, говорит о поэтах (подразумевая, конечно, меня), у которых «вторая книга хуже первой, а третья — хуже их обоих». А сколько моих высказываний и Т<���ерапиано> и П<���омеранцев> просто исказили в своем ответе! Против поэтов-парижан я выступать и не думал, а «хулой на поэзию» назвал никак не стихи Г. Иванова (как уверяет П<���омеранцев>), а лишь некоторые его о ней высказывания. Но я, само собой разумеется, знал, на что я иду и чем «рискую», т<���ак> ч<���то> все это меня ничуть не смущает. Из писем литерат<���урных> друзей и знакомых я вижу, что все они со мной согласны. Какому-то общему настроению я моей статьей послужил, а значит, и достиг какой-то цели.

Жму руку. Искренне Ваш Д.Кленовский

29 марта 1957 г.

Дорогой Владимир Федорович!

Давненько Вам не писал, с рождественского поздравления. С тех пор оба всё болели и было не до писем.

Слыхал от Глеба Петровича, что Вы сдали какие-то экзамены, что ли, открывающие перед Вами путь к диссертации. Если правильно понял, это означает, по-видимому, что с донимавшими Вас «выпадениями глухих еров» теперь покончено и Вы можете заняться предметами более привлекательными, вероятно столь любимым Вами Хлебниковым? [159]От души желаю Вам всяческого в этом успеха! Чувствует только мое сердце, что для «литературной критики» (новое, принадлежащее перу Терапиано определение для поэзии и прозы) Вы на ближайшее время (надеюсь, не совсем!) потеряны… Рад был бы ошибиться.

Никакими интересными «европейскими» литературными новостями не располагаю. Ржевский писал, что покидает окончательно Швецию и перебирается в мае в Мюнхен. От общих знакомых слыхал, что Иваск летом переезжает в Швейцарию, где будет читать славистику в Базельском университете. Моя потасовка с Терапиано все еще мне отрыгается: он, видимо, так на меня зол, что спит и во сне видит, чем бы мне еще досадить. В каждой почти своей статье в «Рус<���ской> мысли», на какую бы тему она ни была, он непременно плюет мимоходом в мою сторону. Не любят критики, чтобы их критиковали! А бедные писатели должны все терпеть…