Константин Вентцель - Основные задачи нравственного воспитания

Первое необходимое условие для развития нравственной любви заключается в том, чтобы научить человека рассматривать себя не как нечто изолированное от всего окружающего мира и противостоящее ему, но как составляющее с этим миром одно целое. Надо, чтобы человек научился во всех актах своей жизни становиться на точку зрения более или менее широкого целого, чтобы местоимение «мы» («для нас») играло в его сознании более значительную роль, чем местоимение «я» («для меня»), во всех тех случаях, когда он преследует те или другие цели. Но здесь мы должны ответить на одно весьма важное возражение, которое может быть нам сделано. Нам скажут: «Развитие нравственных стремлений в человеке связано с развитием в нем самосознания, с высшею выработкою в нем того, что называется личностью. Стараясь приучить его рассматривать себя составляющим с миром одно целое, вы подрываете в нем развитие личности и самосознания и тем самым уничтожаете в нем одно из необходимых условий для развития нравственных стремлений». Вот то противоречие, на которое могут обратить наше внимание: одно необходимое условие для развития в человеке нравственности, по-видимому, совершенно устраняет и делает невозможным другое такое же необходимое условие. Но именно только по-видимому, и указанное противоречие есть не более как мнимое: развитие в человеке самосознания и личности нисколько не уничтожает необходимости развивать в нем привычку рассматривать себя с человечеством как одно целое. Самосознание вовсе не обозначает противоположения индивидуума всему остальному миру или человечеству; можно было бы даже определить его просто, как сознание того места, которое индивидуум, как часть, занимает в обширном целом, называемом нами человечеством или миром. Стараться приобрести себе наибольшее сознание о мире, стараться понять, как это «Великое Целое» дробится на отдельные взаимосвязанные части и стараться из этих отдельных частей понять прежде всего именно те, которые нам наиболее всего доступны, т. е. самих себя — не значит ли это работать в тоже время на пути выработки в себе наибольшей возможной степени самосознания и личности? Личность я бы определил, как часть этого целого, сознавшую свою роль, место и назначение в нем и стремящуюся всё это сознательно осуществить на деле. Таким образом, для развития самосознания и выработки личности необходимо, более чем это обыкновенно предполагают, развитие способности становиться на точку зрения более или менее широкой группы существ. Личность, достигшая высшей степени самобытности, самосознания и свободы будет в тоже время и личностью, которая в наибольшей степени чувствует свое глубокое родство с беспредельной жизнью всего человечества и мира, которая связана с этою жизнью самыми тесными и неразрывными нитями, которая живет с человечеством и миром одною общею жизнью, которая в работе над улучшением, возвышением и облагораживанием мировой и общечеловеческой жизни находит для себя высшую цель и для которой маленькое местоимение «я» утратило свое прежнее значение, став в ее глазах выражением человеческой гордости, заносчивости и эгоизма. Каждый человек нашего поколения должен прилагать все усилия к тому, чтобы разрушить те заставы, перегородки и каменные стены, которые ложное воспитание и унаследованные предрассудки воздвигли между ним и его ближними, между ним и миром. Как много стен ему придется сломать, сколько упорной работы, и среди этих стен как много — изукрашенных цветами его чувства и фантазии и разрушить которые он может только с болью сердца! Сколько милых, дорогих сердцу предрассудков, с которыми ему, быть может, придется расстаться, облив их слезами! После, оглядываясь на пройденный путь, он будет удивляться этим слезам, но в свое время они были выражением живого реального горя, так как душе приходилось переживать страшную ломку всех прежних коренных устоев.

Чтобы воспитать в человеке привычку рассматривать себя, как составляющего с миром и человечеством одно целое, надо пользоваться для этого всяким представляющимся случаем. Чтобы родилось сознательное и глубокое чувство подобной связи с миром и человечеством, надо, чтобы самая мысль и идея этой связи пустили глубокие корни в нашем мышлении, надо так приучить работать нашу мысль, чтобы, думая о частном, индивидуальном и особенном, она, прежде всего, старалась бы понять то место, которое данный индивидуальный факт занимает в общем строе мировой жизни. В нас, напротив того, преобладает другая черта: задумываясь над известными частными явлениями, мы рассматриваем их обыкновенно изолированно и редко стараемся понять их место в общем потоке явлений и оценить их значение в эволюции мировой жизни. Пока не изменятся привычки нашего мышления в этом отношении, трудно рассчитывать на то, чтобы изменились существенно и способы нашей практической деятельности. Теоретический способ отношения к миру и жизни, проявляется ли он в методическом научном или в наивном обыденном мышлении, играет решающее значение в отношении человеческого поведения. Высказывая эту мысль, я подразумеваю не тот факт, что известное миросозерцание имеет определенное влияние на наши поступки, а тот, что еще большее влияние имеют самые приемы мысли, и если вы хотите достигнуть действительно глубоких переворотов в области человеческого поведения, то направьте свои удары не на то или другое миросозерцание, а на те или другие приемы и способы мышления. Если человек научится всегда, когда бы ему не приходилось применять свою мысль, становиться на точку зрения всего мира, как целого, то поверьте, что и практически, в своей деятельности, в своем поведении, он перестанет себя разделять от человечества и мира и будет действовать так, как если бы он составлял с человечеством и миром одно неразрывное целое. Но чтобы изменить способы и приемы мышления — в этом отношении еще очень много придется сделать. Миросозерцания легче меняются, чем приемы мышления, но оттого менее значительно и их влияние на поведение человека. Привить людям те или другие идеи гораздо легче, чем воспитать в них правильный способ теоретического отношения к явлениям жизни.