Закончив предусмотренные планом и графиком испытания и проверки, мы с Юрием Степановичем, не раз чертыхаясь по дороге сверху вниз, особенно тогда, когда Юрий застревал вследствие своего природного объема, увеличенного еще меховой курткой и штанами, в каком-нибудь очередном люке на ферме, спустились на землю и пошли к гостинице.
— Черт бы подрал эту куртку! — ворчал Юрий. — Горе одно спускаться. Как лезешь в люк, она, проклятая, за край зацепится, и хоть через голову ее снимай! Вся на шею лезет! Наверх — проще, хоть не задирается…
— Подумаешь, печаль какая! А ты вниз вперед головой лезь, она и не будет задираться, — рассудительно произнес кто-то из монтажников, шедших с нами.
Юрий Степанович только снисходительно посмотрел на попутчика и махнул рукой: ну что, мол, возьмешь с такого! Не понимает человек трудностей производственных!
Луна висела низко-низко над горизонтом и была какая-то огромная, зловеще-оранжевая. Словно придвинулась к Земле и силится рассмотреть своими темными глазами, что задумывают копошащиеся здесь человечки. Ребята, шедшие с нами, поотстали, деловито обсуждая (понять, о чем они говорят, было нетрудно, даже не прислушиваясь), как отметить Новый год. Естественно, никаких мероприятий по этому поводу руководством не предусматривалось. Рабочий день и сегодня и завтра. Да и ночь далеко не у всех была перерывом между двумя рабочими днями. Тут не до новогодних балов! Через день старт. Но ведь Новый год. Раз в году!
— Ну что, составим заявочку на промывку контактов? Сколько на контакт по ТУ положено? Полграмма? А контактов сколько? Соображаешь? Аккуратненько подсчитаем, ведущий подпишет, и — к начальнику экспедиции.
— Да, даст он, черта с два! Плохо ты его изучил. Скажет: «Знаю я вашего брата! Промывка контактов! Бензином мойте, вон его целая цистерна стоит!»
— Ну, почему ты его за человека не считаешь? Или он не понимает, что такое Новый год? А бензином мыть контакты не положено…
Ребята остановились у здания своей гостиницы. Наша была чуть дальше, и мы с Юрием остались одни.
— Пойдем домой или побродим? — Юрий вопросительно посмотрел на меня.
— Давай побродим.
Хотя и не так давно мы познакомились, но как-то сразу подружились, и не только, так сказать, на производственной почве. Часто во время коротких перерывов в работе, а то и вечерами, когда не хочется идти спать, хоть и устал здорово, мы бродили с ним по бетонке, разговаривая о чем угодно и о своем, порой самом сокровенном.
Вот так и в тот предновогодний вечер бродили мы часа два, пока совсем не закоченели. Юрий рассказал мне о замечательной девушке, которую недавно встретил. Она работала у нас в ОКБ. Они полюбили друг друга. Ну как не думать сейчас о любимом, дорогом человеке, как не открыть душу другу? Было о чем рассказать и мне. Как помогают в дни разлук с близкими такие дружеские беседы! Словно дома побывал.
Ночь. Ракета — как новогодний подарок, принесенный сказочно большим Дедом Морозом. Словно схваченная его ледяным дыханием, стоит она на старте — столе. Но не празднично-хмельное веселье вокруг. Работа. Большая, тяжелая работа уставших людей. Да, устали люди. Не могли не сказаться заполненные до отказа трудом и заботами дни, незаметно переходящие в ночи. Да и вообще весьма условными были слова «день» и «ночь». Ни дней, ни ночей не замечали. Столь же условным было и понятие «восьмичасовой рабочий день». Никто не мерил свой рабочий день. Он шел без перерыва вот уже какие сутки. Но все — от Главного до рабочего — прекрасно понимали: иначе сейчас быть не может. Готовится важное, большое событие.
2 января. Ночь. Темная, безлунная. Нацеленная в зенит ракета. Белая. В инее. Минутная готовность. Томительные секунды. Который раз — и всегда так. Всплеск света, клубы подсвечиваемого снизу дыма, поднимающиеся вверх, окутывающие ракету, скрывающие ее нагое тело… Но, словно рождающаяся по воле сверхъестественных сил, она, разрывая ватные клубы, как бы сбрасывая с себя их мягкую оболочку, не боясь своей ослепительной бело-огненной наготы, вырывается, поднимается из дыма, опираясь на огненную колонну, и с ревом, клокочущим ревом, уходит вверх. Разметанные вихрем, тают и пропадают дымные покрывала. Ракета идет. Вверх. В зенит. А вскоре, чуть изменив свой путь, наискось разрезая ночной купол неба, уходит туда, куда ей велели люди.
А они? Они словно завороженные стоят. Рядом. Уставшие. Все выше поднимают они головы, будто боясь оборвать ниточки, связывающие каждого с улетающей ракетой. Последние мгновенья, и больше никогда не увидишь ее… Волей, энергией взгляда, сердца, мозга, направленной по космической трассе, помочь ракете справиться с путами тяготения земного. Помочь ей…
Читать дальше