Вон Саша Королев — Александр Дмитриевич, — мастер-сборщик, уже «втравил» в разговор кого-то из «ракетных» друзей. Как обычно, разговор без подначек не бывает.
— Что это вы за арбуз привезли? И не стыдно? Столько месяцев возились…
— Арбуз, — огрызается Саша. — Да ради этого арбуза вся ваша телега и существует! Арбуз…
Я подошел. Заместитель Владимира Семеновича, вездесущий и энергичный Леонид Иванович, очень удачно дополняющий этими своими качествами своего несколько медлительного и порой, казалось бы, флегматичного начальника, тут же, словно оберегая свое сокровище от дурного глаза, встает рядом со мной.
— Леонид Иванович, протонные ловушки хорошо закрыли, не повредили?
— Да что ты, не беспокойся, все в порядке.
А протонные ловушки — тончайшие, из золоченой проволочной сеточки сделанные полушария — были действительно столь нежны, что, казалось, дыхни на них резко — сомнутся — постоянно вызывали тревогу за их судьбу. После установки их полагалось сейчас же закрыть специальными, окрашенными в красный цвет металлическими предохранительными стаканчиками. Несмотря на то что Леонид Иванович заверил меня в отсутствии причин для беспокойства, почему-то тень сомнения, случайно или нет пришедшего в голову, не проходила.
— Попроси открыть крышки.
— Ты что, мне не веришь? — обиделся Леонид Иванович.
— Не сердись, верю. Но для спокойствия — открой.
— Александр Дмитриевич! — позвал Леонид Иванович мастера. — Возьми отвертку, открой ловушки.
Однофамилец Главного, что-то ворча себе под нос, нагнулся к небольшому металлическому чемоданчику, отстегнул замочек крышки. Внутри, словно хирургические инструменты, засверкали разного размера отвертки, гаечные ключи, плоскогубцы, кусачки. Словом, полный ассортимент. Несколько уверенных движений — снят один красный стаканчик. Леонид Иванович смотрит на меня, я на ловушку. Все в порядке. Вот снят и второй стаканчик с нижней полуоболочки — под ним тоже целая сеточка. Александр Дмитриевич осторожно отворачивает болтики, крепящие стаканчик на третьей ловушке. Леонид Иванович снимает его. Надо было видеть выражение его лица! Сетка третьей ловушки помята. Должно быть, кто-то неосторожно прикоснулся к ней пальцем.
— Ничего не понимаю! Чертовщина какая-то. Ведь все в порядке было! Королев! В твою смену закрывали?
— Нет, Леонид Иванович, в первую. Я уже все готовое принял.
— Но ведь я хорошо помню: ловушки закрывали при мне, все было в порядке…
— Ладно, Леонид Иванович, выяснять эти чудеса потом у себя в цехе будешь. Разберешься, кто прав, кто виноват, — вмешался я, понимая, что сейчас не время и не место для «следствия». — Что делать будем? Менять ловушку? А ведь это заново проверка герметичности в барокамере, еще сутки…
— Зачем менять? — спокойно произнес Королев. — Сейчас исправим.
— Как же ты исправишь, когда сеточка внутрь вогнута?
— Товарищ ведущий, не извольте беспокоиться, проходили мы такие штучки, знаем.
Я посмотрел на Леонида Ивановича. Он недоуменно пожимал плечами. Александр Дмитриевич сунул руку в боковой карман пиджака, вынул кожаный бумажник и из него что-то завернутое в бумажку. Развернул. Тоненькая стальная проволочка с малюсеньким остреньким крючком на конце. Похоже на очень тонкий вязальный крючок.
— Только уговор, — он посмотрел на нас, — не ругаться. Сделаю все, как было, комар носа не подточит. Сам хозяин этих ловушек — черт бы их драл, эти сеточки, — в жизни не узнает, что помято было.
Из чемоданчика он достал небольшую лупу, попросил Леонида Ивановича посветить ему поярче переноской и в течение буквально трех-четырех минут с помощью этого крючка, поддевая им изнутри проволочки сетки, выправил помятость. Никакого следа не осталось.
— Что, Дмитрич, не первый раз, что ли?
— Ша, Леонид Иванович, уговор дороже денег! Исправил? Исправил. А что, где, как да сколько — молчу.
Я понял, конечно, что подобная процедура проделывалась не один раз. Ловушка так и пошла в полет. И работала, к слову сказать, ничуть не хуже трех своих соседок.
А «глазу» моего Леонид Иванович стал бояться страшно. Как только я подходил к той или иной машине, он всегда оказывался рядом и, казалось, так и ждал какой-нибудь неприятности. Но к счастью, больше в моей «сверхпроницательности» убеждаться ни ему ни тем более мне не приходилось.
Совместные испытания прошли нормально, без замечаний. Отправка всей, как говорят, материальной части на космодром была назначена на следующий день. Ракете и ее «пассажиру» путь на космодром предстоял одинаковый по протяженности. Но по времени — разный, и с разницей существенной. Наше создание, уютно поместившееся в специальном ящике, совершит путешествие на космодром в самолете. Ракете же предстояло трястись по железной дороге.
Читать дальше