Из современной английской новеллы

— Нет, — говорит, а я говорю:

— Пьет как сапожник.

В ту неделю я там два раза побывал, все уламывал старика. Я ему сказал, что иногда подбираю игроков для клуба, чисто по-дружески конечно. Во второй раз он меня спрашивает:

— А вам известен такой мистер Крэкстон?

— Крэкстон? — говорю. — Нет, вроде бы я такой фамилии не слышал.

— Он вербовщик, — говорит. — Работает для "Роверс". А между нами говоря, мистер Дикс, мой сын — болельщик "Роверс" и просто рвется туда. Но мне это не по душе, я бы предпочел для него ваш клуб.

Ну, тут я ему проиграл пластинку, что начинать всегда лучше в небольшом клубе, и он сказал:

— Я поговорю с ним, мистер Дикс. Загляните в пятницу.

До пятницы было три дня, и три дня я себе места не находил: все гадал, убедит их Бобби или не убедит. Когда я в пятницу подошел к их двери и позвонил, у меня руки тряслись, можете мне поверить: такого многообещающего паренька я уже много лет не видел. Тут мне дверь отворяет сам старик и встречает, как самого дорогого гостя:

— Входите, входите, мистер Дикс. Вы захватали бланки?

— Кажется, захватил, — говорю.

— Вот и отлично, — говорит. — Входите же, садитесь. Знаете, ко мне явился этот Крэкстон, и, как по-вашему, что ему взбрело в голову? Он имел наглость преподнести мне ящик виски.

Гляжу, а в углу действительно стоит ящик с бутылками.

— Неужели? — спрашиваю. — Ну, по правде сказать, меня это не удивляет. Между нами говоря, мистер Николсон, такой уж это клуб.

— Я рад, что узнал их вовремя, — говорит он. — Благодарение небу, что я узнал их вовремя.

Тут мальчик пришел, подписал контракт, мать собрала чай и все тревоги остались позади.

Но старик никак не мог успокоиться из-за виски, и, когда я уже уходил, он вдруг говорит:

— Вы знаете что? Когда я его выгнал, он заявил: "Ящик я оставлю тут на случай, если вы передумаете".

— Ничего, — говорю я. — Давайте, я его заберу. Избавлю вас от хлопот.

Для начала я взял парочку уроков — надо же было убедиться, что игра у меня пойдет, что я сумею попадать по мячу. Оказалось, что сумею. Профессионал в универсальном магазине даже сказал, что у меня удар от природы поставлен. Конечно, они на похвалы не скупятся, но я и сам это заметил — глаз у меня еще верный.

По правде говоря, я в свое время в какие только игры не играл: и футбол, и теннис, и крикет, даже и кроссы бегал, да только теперь это дело прошлое. Однако не зарастать же вовсе мхом, и я подумал — гольф! Как-никак на свежем воздухе, ну и компания может подобраться приятная. А потому я купил набор клюшек, а дальше, само собой, надо вступить в гольфовый клуб.

Мне советовали: "Вступайте в "Милл-Лодж" (это еврейский клуб в Хертфордшире). А я отвечал: "Почему обязательно "Милл-Лодж", если есть десяток клубов куда ближе?" Они говорят: "Зачем напрашиваться на неприятности?", а я говорю: "Неприятности так неприятности". Меня многие предупреждали, только я как-то не мог отнестись к этому серьезно. Ведь играл же я в футбол, в крикет — и без всяких неприятностей.

Сперва я испробовал "Брук-Парк", потому что он был ближе всего. У меня в этом клубе приятель, Уилли Роуз, и он сказал, что рекомендует меня. Я играл там полтора месяца — у них такой испытательный срок. Секретарь мне сказал:

— Вы посмотрите, нравимся ли мы вам, а мы посмотрим, нравитесь ли нам вы. — Он был министерский чиновник на пенсии. И он сказал еще: — Откровенно говоря, мистер Ричардс, мне, как правило, достаточно просто поглядеть на человека. Нельзя ли узнать ваше занятие?

Я говорю:

— Я занимаюсь мебелью.

Уилли потом мне сказал:

— Он сукин сын. Они все тут такие.

Но мне нравилось там играть. Поле очень приятное. Играл я обычно четвертым — с Уилли и двумя его приятелями, — а иногда присоединялся к другим членам клуба. Ничего плохого не скажу: все держались очень дружески, хотя меня не слишком-то устраивала их манера после игры обязательно идти в бар. Уилли говорил:

— Послушай, просто они такие. Их не переделаешь. Так уж они привыкли жить.

Но по мячу я бил все точнее. Понемножку осваивал приемы. И одного хотел — играть себе спокойно, а они пусть пьют, сколько им вздумается.

Через полтора месяца я пришел к секретарю. И сказал:

— Ну, я решил, что хочу вступить в клуб.

А он говорит:

— Так-так.

Что-то в нем переменилось. Он был из этих, из тощих, с усиками и отрывистой речью. Словом, всегда как будто на все пуговицы застегнут.

— Вы ведь играли главным образом с мистером Роузом? — говорит он.