Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Если мы хотим поставить вопрос о священстве, этот вопрос неизбежно потянет за собой все исторические наслоения, с ним связанные. Сейчас мы видим смешение разных смыслов и разных акцентов. И часто эти наслоения мешают прорваться к некоей первореальности жизни церкви.

Что мы видим сейчас? Вероятно, сейчас проблема заключается в том, что многие люди, принимающие сан, часто сначала очаровываются иерейским служением, когда делают сложный выбор между жизнью простого верующего и жизнью человека, облеченного саном. Понимание рукоположения как особого таинства вынуждает думать о себе как о человеке, начиненном особой благодатной силой. При этом, встраиваясь в константиновскую канонику, священник часто становится заложником системного юридизма, который делает крайне сложной не только собственно церковную жизнь, но и просто жизнь верующего человека. Эти две жизни становится трудно совместить. Нередко возникает конфликт, и тогда человек вынужден через какое-то время повторно делать выбор между иерейским служением и жизнью простого верующего, но уже на каком-то другом уровне. При этом выход из этого конфликта часто бывает довольно травматичным. Между тем, как представляется, сам этот выбор ложный. Он диктуется расколотостью церковного собрания на клир и мирян. Только преодолев эту расколотость, мы избавим людей от мук совести в этом смысле. Рукоположение как следствие единства воли Божьей и рецепции народа – скорее исключение, чем правило церковной жизни. Если бы служение предстоятеля в церковном собрании не возводилось в некий абсолют, если бы предстоятель не был бы оторван от церковного собрания, как сейчас, если бы церковный народ не воспринимал бы его как некое смутное начальство, а считал бы его своей частью, то и напряженность, если и не ушла бы окончательно, то существенно сгладилась бы.

В апостольских посланиях есть размышления о царственном священстве народа Божьего. Народ Божий и священнодействует, и царствует. Каждый христианин призван приносить Богу духовные жертвы. В этом смысле он «онтологически» такой же человек, как и принявший сан иерей. Были, конечно, карикатурные попытки развить учение о том, что священник – человек с дважды измененной сущностью (первый раз сущность меняется в крещении, второй – при рукоположении), но, к счастью, эти попытки не имели большого влияния. Если говорить о благодатной силе, то сила эта связана, прежде всего, с Богом и с собранием народа Божьего, церковью, она в известном смысле неотделима от собрания.

Можно понять скорбь верующих людей, когда они узнают, что тот или иной иерей оставляет сан. Ведь на священника многие смотрят как на лицо церкви, духовный камертон, у него учатся жизни по вере, к нему идут за советом. Но важно понять, что в настоящее время иерей сам живет на изломе, ему труднее, чем многим. Даже сохранить элементарную адекватность в быстроменяющемся мире бывает непросто. Живя на изломе, трудно являть целостность жизни.

Наверное, можно сказать, что иерейские уходы последних лет – это не богоборческие уходы XX века, не предательство веры, как некоторые пытаются преподнести. Парадоксальным образом, это может быть поиск большей глубины, нежелание примириться с примитивной верой, это стремление жить не по лжи перед самим собой, перед ближними, перед Богом. Часто это попытка через внутреннюю честность выстроить какие-то новые отношения в церкви и обрести новый жизненный путь.

Сентябрь 2020 года.

Публикация в СМИ: www.ahilla.ru

Жизнь «без врагов» в свете Дидахе

Перечитывая Дидахе, наткнулся на фразу «Вы же любите ненавидящих вас, и не будет у вас врага». О любви к врагам, конечно, часто приходится слышать в христианской среде. Но в этом высказывании, по-моему, открывается какое-то новое измерение и дается ответ на вопрос, зачем все-таки любить врагов. Любить врагов нужно для того, чтобы жить без врагов. Возможно ли это? И что это будет такое? Наверное, жизнь без врагов – это и есть рай. Конечно, что-то мешает раю воплотиться в полноте. Мешает именно несогласие «врагов» стать друзьями, изменить свой статус. И это несогласие есть крест. Характерно, что жить без врагов мечтали не только христиане. Коммунисты, например, хотели жить без классовых врагов, нацисты – без представителей каких-то наций… Но цель жизни без врагов достигалась либо путем убийства этих врагов, либо, в крайнем случае, изоляции их. Кто-то хотел бы жить без идейных врагов, например. Где мы в этой ситуации? Всегда ли мы готовы «любить врагов»?.. Думаю, Дидахе учит нас, что если мы не научимся их любить, вряд ли мы войдем в рай… И в этой жизни, и в будущей.