Андрей Десницкий - Христианство. Настоящее

Люди никогда не спрашивают о догматике: одна сущность, три ипостаси, две природы, – и есть у меня подозрение, что, если я сам начну говорить на эти темы, они просто не поймут, что это и зачем. Довольно редко и обычно лишь для начала разговора они интересуются вечными темами рубрики «вопросы батюшке»: что нынче за праздник, как и в какие дни надлежит правильно поститься и проч.

А чаще всего спрашивают об отношении церкви и христиан к значимым для них вопросам современной жизни или, реже, истории и культуры. Как церковь относится к власти, верно ли, что она должна ее всегда и во всем поддерживать? Почему канонизировали Николая II, если его правление окончилось катастрофой? Кем христиане считают основателя ислама, пророка Мухаммеда? Отрицает ли церковь современные естественнонаучные теории? Что такого ужасного в однополой любви? На подобные вопросы не раз приходилось отвечать.

Люди знают, что у христиан есть своя точка зрения, и хотят услышать ее из первых уст, причем с развернутой аргументацией. В таких беседах я всегда стараюсь четко разграничивать учение церкви и свое личное мнение, оговаривая при этом, что по данному вопросу со мной согласны не все. Это, кстати, очень помогает: люди убеждаются, что та позиция по частному вопросу, которую они услышали от кого-то «из церкви» и с которой категорически не согласились, может быть частным мнением этого человека, а вовсе не догматом веры.

А еще им обычно бывает непонятно, как из существования Бога вытекает необходимость по средам и пятницам не есть мясного и молочного и почтительно называть «батюшкой» человека, которого видишь впервые. Нет, у нас, конечно, есть все объяснения на этот счет, длинная цепочка аргументов… но мы ее просто не успеем высказать, тем более что на каждый наш аргумент найдется тысяча контраргументов: а вот у западных христиан по средам и пятницам не постятся, а вот в исламе молитву может возглавить любой верующий, а вот индийские йоги…

Существуют высокие смыслы, существует проза жизни. Они соединены смысловой цепью: от вечных истин к базовым ценностям, от ценностей к стратегиям, далее к тактическим приемам и к техническим средствам. Но на практике в середине что-то постоянно пропадает: говорим то о догматах, то об уставах, и видимой связи между ними нет.

Сдается мне, ищущие хотят понять одно: как и чем помогает тебе твоя вера, что подсказывает, от чего предостерегает, чем помогает – и какую цену приходится за все это платить? Где внутренняя логика твоих решений, где те маяки, с которыми ты сверяешь свой курс? Нет, не общие слова, не туманные термины, не благостные жития и золоченые ризы, а вот в чем она, твоя сила, твоя правда – здесь и сейчас? Можешь рассказать? И предупредишь ли меня честно о теневых сторонах церковной жизни, расскажешь об опасностях?

Трудно быть честным.

На Троицу 2016 года должен был собраться всеправославный собор, к которому готовились полвека, но его так и не случилось. Состоялся собор всегреческий, без участия крупнейших славянских церквей (за исключением Сербской) и церкви грузинской. Возможно, конечно, что соборы станут проводиться регулярно, что со временем в них будут участвовать и те поместные церкви, которые не участвовали на этот раз, но кризис налицо. Полвека православные всего мира готовились к тому, чтобы встретиться и спокойно поговорить, и им этого пока так и не удалось.

Можно долго и подробно обсуждать, почему часть поместных церквей, согласившись с датой и местом проведения собора в начале этого года, уже через несколько месяцев отозвала свое согласие. Говорят, что по некоторым вопросам (в частности, по поводу документа о браке) не был достигнут консенсус. Но как можно о нем всерьез говорить, если прежний консенсус о самом проведении собора был так легко отменен? Что бы ни решили на соборе все церкви, если через пару месяцев некоторые из них изменят свое решение, остальные никак не смогут на это повлиять.

Говорят о естественном консерватизме верующих, которые видят в соборе угрозу положению дел, которые представляются им неизменными с апостольских времен. Говорят о соперничестве между Москвой и Константинополем и о том, что патриарх Константинопольский, повысив свой авторитет на соборе, мог бы активно вмешаться в украинские церковные дела, чего Москва всячески желала бы избежать. О том, что «мировое православие» все больше расходится по национальным квартирам – вот и у нас говорят всё больше о «русском мире».