Франко Нембрини - Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех

Не я придумал этот вопрос о желании — сам Данте говорит, что желание есть суть всей жизни. Меня поразил доклад Центра социологических исследований [16] Censis (ит.) — Центр социологических исследований. — Прим. перев. , где сказано, что трагедия нашего времени заключается в отсутствии желания: человеку трудно желать. «Проблема нашей страны кроется в уменьшении желания во всех аспектах человеческой жизни. Мы все меньше и меньше хотим создавать, расти и искать счастья» [17] В докладе говорится следующее: «В 44-м издании Censis рассматривает наиболее важные социальные и экономические явления (…). Кажется, что итальянское общество осыпается под давлением неконтролируемых импульсов. Коллективное бессознательное более не подчиняется ни закону, ни желанию. И ослабевает вера в перемены и эффективность руководящего звена» ( Angeli F. Censis. 44º rapportо sulla situazione sociale del paese. Milano, 2010. — Перевод А. Демичева). . И поэтому обнаруживается хрупкость как личности, так и общества; появляется растерянность, отношение ко всему наполняется безразличием, цинизмом, пассивностью; люди словно приговорены к настоящему, они не владеют ни глубиной прошлого, ни взглядом в будущее, то есть не имеют истории. Молодежь без собственной истории, застывшая на месте от ужаса и страха перед жизнью, неспособная найти силы, чтобы сделать хотя бы один шаг. «Снова обрести способность желать — наибольшая из добродетелей, способная оживить динамику успокоенного и удовлетворенного общества».

Мы не могли сослужить лучшей службы нашей стране и себе самим, кроме как принявшись за чтение Данте, поэта желания.

Предоставим же слово самому Данте, послушаем, что он говорит в своем «Пире» о желании: « Предел стремлений каждой вещи, стремлений, изначально вложенных в нее самой природой, есть возвращение к своему началу » [18] Данте Алигьери. Собр. соч. Т. 4. С. 156. . То есть любая вещь, говорит он, описывая действительность, по природе своей стремится к истоку; « а так как Бог — Начало наших душ и Создатель их по Своему подобию (как написано: „Сотворим человека по образу Нашему и подобию“), то и душа больше всего стремится вернуться к этому Началу » [19] Там же. .

Так как мы происходим от Бога, говорит Данте, и созданы по Его образу и подобию, чего ищет наша душа, наш дух, к чему стремится наше естество, когда приходит в мир? Воплотить в жизнь этот образ, вернуться к этому началу. И так, « подобно путнику, который идет по дороге, по которой он никогда не ходил, и принимает каждый дом, увиденный им издали, за постоялый двор, но, убедившись, что это не так, переносит свои надежды на другой дом, и так от одного дома к другому, пока не дойдет до постоялого двора » [20] Там же. , как странник, ищущий гостиницу или путешествующий в горах в поисках приюта, всегда смотрит вверх, видит крышу и говорит: «Смотри-ка, там я найду пристанище, это постоялый двор». Но приходит и видит, что это не постоялый двор, а только горная заимка. Тогда он идет дальше, и все повторяется, от пристанища к пристанищу он заблуждается: расходится с реальностью, приняв одно за другое, пока наконец не добирается до объекта своего желания, до цели, до дома: « Так и душа наша, едва ступив на новый и еще неведомый ей путь этой жизни, направляет свой взор на высшее свое благо как на предел своих мечтаний и потому думает, что оно пред ней всякий раз, как она увидит вещь, которая кажется душе носительницей какого-то блага » [21] Данте Алигьери. Собр. соч. Т. 4. С. 156. .

Душа, наше естество — это устремленность к Благу с большой буквы, Благу самому великому, имя которому — счастье, это желание великого Блага, но она принимает малое благо за Благо наивысшее. Почему? « А так как знания души поначалу несовершенны, поскольку она еще неопытна и ничему не обучена, малые блага кажутся ей большими, а потому о них она прежде всего и начинает мечтать » [22] Там же. .

Когда мы приходим в мир, наше познание «неопытно» , у нас нет опыта, и оно «ничему не обучено» , у нас еще нет ума, поэтому « малые блага кажутся ему большими, а потому о них оно прежде всего и начинает мечтать » [23] Там же. .

А по-другому просто не может быть. К чему привяжется едва родившийся младенец? К груди своей матери — он чувствует только голод. Как проявляется в его первых поступках стремление души к бесконечному? В голоде, жажде, в привязанности к груди матери: грудь матери кажется ему раем. И потом, взрослея, он начинает понимать, что это не так, и начинает желать чего-то большего. « Мы видим, что малыши мечтают о яблоке [посмотрите на современных детей: они сходят с ума от мороженого, а здесь говорится о яблоке], затем, когда подрастают, мечтают о птичке [после яблока — игрушка, то есть нечто большее; в те времена, по всей видимости, играли с птичками]; еще позже [и вот наконец мы достигли нашего возраста] — о красивой одежде, а со временем — о коне [машине, мотоцикле], потом о женщине; а потом мечтают о небольшом богатстве, затем о большом и еще большем. Происходит же это потому, что душа, не находя ни в одной из этих вещей того, что ищет, надеется обрести искомое в дальнейшем. И мы видим, что глазах нашей души одним желаемым загораживается от нас другое, образуя как бы пирамиду » [24] Там же. С. 158. .