Труды Государственного музея истории религии - Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

Вывезенные за пределы Святой земли реликвии помещались в алтари церквей как pignora sanctorum — «залоги» далеких святынь, без которых храмы по постановлению Никейского собора 787 г. не освящались. Отмечая всеобщий характер народных представлений о чудотворных свойствах реликвий, некоторые церковные писатели издавна указывали на то, что между верой в истинное учение Христа и почитанием материальных предметов существуют определенные противоречия. Они предостерегали клир о том, что простого человека важно наставлять прежде всего в христианской догматике, чтобы культ мощей не приобрел слишком большого значения в духовной жизни верующих.

Отдельные выступления против культа реликвий исходили от каролингских епископов первой пол. IX в. в связи с полемикой о почитании икон. Однако, потребности в более или менее разработанной концепции реликвий в католической мысли не возникало вплоть до крестовых походов, когда приток «залогов» святых многократно увеличился. Сомнения в подлинности отдельных священных предметов, захваченных при штурмах сирийских городов в конце XI — начале XII вв., высказывались авторами хроник первого похода — Фульхерием Шартрским и Сигибертом из Жемблу. Вряд ли случайно то обстоятельство, что к мысли о необходимости внести некий общий порядок в поклонение реликвиям пришел Гиберт Ножанский (1052—1124) — историк первого крестового похода, богослов, известный средневековый писатель.

Имя Гиберта, который в 1104 г. был избран аббатом бенедиктинского монастыря Богоматери в северофранцузском городе Ножане, хорошо известно в исторической литературе. В современной медиевистике особый интерес ко многим его произведениям вызывают возможности изучать по ним социально-психологические характеристики личности, заявившей о себе одной из первых в средневековой литературе автобиографий [168].

Не будучи участником первого крестового похода, он на основании имеющихся источников и показаний очевидцев написал хронику Gesta Dei per Francos (О. А. Добиаш-Рождественская предложила перевод этого названия «Божий подвиг франков» [169]). Здесь основная идея похода понята как возвращение христианскому миру узурпированного иноверцами Иерусалима. Примечательным качеством этой хроники считается критический подход к воспоминаниям об экспедициях крестоносцев. Автобиографическая повесть Гиберта «De vita sua, sive monodiae» («О своей жизни, или пение в одиночку»), написанная в подражание «Исповеди» Аврелия Августина, отнесена к значительным образцам исповедального жанра в литературе XII в., она предшествует «Истории моих бедствий» Пьера Абеляра. Исследователи XIX в. извлекли из автобиографии Гиберта бесценные рассказы об учреждении первой во Франции средневековой городской коммуны бюргерами г. Лана, и эти рассказы стали хрестоматийными. Богословские сочинения аббата Ножанского состоят из трактатов на темы церковной практики, религиозной морали и догматики. Для них характерны свойственные ранней схоластике рациональные приемы объяснения отдельных феноменов веры. Все эти сочинения, существовавшие на протяжении шести веков только в рукописи, были впервые и единственный раз полностью изданы в 1651 г. [170]

Гиберт Ножанский происходил из благородной пикардийской семьи; он вырос, как и Августин, под сильным влиянием благочестивой матери, определившей его в двенадцатилетнем возрасте в монастырь Св. Гермера близ Ножана. Там он получил образование и создал какую-то часть своих сочинений. Туда часто наведывался Ансельм Кентерберийский, и о выдающем церковном деятеле, который стремился подкрепить веру разумом, о влиянии этого «светоча всей Франции и всей латинской церкви» на конфликты эпохи рассказано в первой части книги Гиберта «О своей жизни». Здесь даны картины драматической истории страны, портретные зарисовки современников, рассуждения о несоответствии философского идеала великих мыслителей древности и христианской религии жестоким повадкам многих нынешних сеньоров. Как и Августин, Гиберт каялся в грехах бурной молодости, увлечениях поэзией Овидия и других языческих поэтов. Беседы о Писании с Ансельмом, изучение наследия Августина и трудов Григория Великого помогли ему умерить страсти, отдалили от мирской суеты, направили к религиозным размышлениям и научным занятиям. В частности, он определил как языческие обнаруженные на территории аббатства групповые захоронения в каменных саркофагах. Поучительный рассказ о религиозном обращении своего современника Святого Бруно, основавшего в 1084 г. орден картузианцев, лишен в книге описаний чудес, данных последующими хронистами. Как о неизбежном зле, хотя и с дозой иронии, рассказывается о злоупотреблениях и скандалах среди монашеской братии и продажности римской курии. Жестокими политическими фигурами представлены сеньоры Амьена и Лана — епископы, свергнутые городскими движениями при учреждении коммун.