Геннадий Дмитриев - Апостол Иуда

— Да плевать я хотел на народ! Неужели, ты и впрямь подумал, что я буду спрашивать мнение черни? Народ мне не указ! Как я решил — так и будет! Уведите этого «царя Иудейского»!

Исполнители казни, которым стражники передали суть разговора прокуратора и Вараввой, поиздевались над приговоренным, что называется, от души. Напялив на голову разбойника терновый венок, они повесили на грудь его табличку с надписью: «царь Иудейский».

Ещё не зная о решении, которое принял Понтий Пилат в отношении Иисуса Христа, Анна вызвал к себе Каиафу, и сказал:

— Иди к Пилату. Напомни ему, что у римлян есть обычай отпускать в канун великих праздников одного из осужденных на смерть. Пусть обратится к народу с вопросом: «Кого отпустить вам?». Нужно освободить Варавву.

— А если народ захочет, чтобы он отпустил Христа?

— Не захочет. Найди нескольких человек, которые в разных местах толпы будут кричать: «Отпусти нам Варавву», и вскоре вся толпа подхватит этот крик.

Каиафа пришёл к Понтию Пилату. Он не вошёл, как прежде, а ждал, пока тот соизволит его принять.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Каиафа, — сказал Понтий Пилат, — что привело тебя ко мне в столь ранний час?

— Сегодня будут казнить осужденных?

— Да, их распнут.

— Я слышал, у римлян есть обычай отпускать одного осужденного на смерть в канун великих праздников.

— Да, есть такой обычай, ну так что же?

— Я прошу тебя, прокуратор, отпусти Варавву.

— Варавву? Зачем? Ведь он разбойник, и вина его не вызывает сомнения, зачем тебе Варавва?

— Мне он не нужен, люди хотят видеть милость могущественного владыки, прояви милость свою, отпусти Варавву.

— Ах, вот как ты заговорил! Варавва — разбойник, убийца, он примет смерть ту, которую заслужил. Все трое по законам Великой Римской империи признаны мной виновными, и будут распяты!

— Как, трое? — удивился Каиафа.

— Да, трое, — подтвердил Понтий Пилат, — того проповедника, которого вы отдали мне на суд, я отпустил, я не признаю в нем вины перед Римом!

— Но он виновен пред Богом! — вскричал Каиафа.

— К вашему Богу я отношения не имею, я молюсь свои богам! И отвечаю за свои решения только пред кесарем и Юпитером! Что же вы не предали его смерти по своим законам, а привели ко мне?

— Ты отпустил его! Ты должен был вернуть его нам, или обратиться к народу, пусть народ решит, кого отпустить в накануне Пасхи!

— Запомни, священник иудейский, я никому ничего не должен, а тебе в особенности! Ты хочешь, чтобы я обратился к народу, спрашивая как поступить мне, прокуратору этой земли? Да, ты хоть понимаешь, о чем ты говоришь?! Я, наместник кесаря Великой Римской империи должен спрашивать у черни, что мне делать?!

— Но на каком основании ты отпустил его? Ты вершил суд, который согласно вашему, римскому праву, должен был доказать невиновность или вину этого человека!

— Я так решил! Тебе этого достаточно? О каком суде, о каком праве ты говоришь?! Иудеи — варвары! Они не граждане Рима, и не могут рассчитывать на суд согласно римскому праву. Моё слово, моё решение — вот весь суд, вот закон для вас!

Каиафа ушёл. Он проиграл. Не помогли и унижения, на которые он пошёл, Пилат был непреклонен. С потерей Вараввы Каиафа терял многое. Варавва должен возглавит восстание против римлян. Он происходит из царской династии, народ пойдет за ним.

Но план Каиафы сорван, несмотря на все его усилия, Иисус не будет казнен, он жив, и будет продолжать будоражить умы народы своим учением, а тот, кто должен был выполнить великую миссию освобождения народа от римлян, будет предан позорной смерти.

В день казни произошло некое знаменательное событие, даже два. Около шести часов вечера огромная, тяжелая туча повисла над городом, и висела до самого наступления сумерек. А в полночь землетрясение всколыхнуло не только почву Иерусалима, но и умы его обитателей.

Восприняв это как знамения, народ решил, что среди казнённых был тот, кто осужден незаслуженно. Стали распространяться слухи, что причиной всего стала казнь Вараввы, многие, запуганные террором банды, действительно верили, что Варавва бессмертен, что он, казнённый, может воскреснуть для того, чтобы страшной местью отомстить своим мучителям.

Слишком свежо было в памяти событие, когда Варавва сжёг целое селение, в котором его пытались схватить римские воины. Понимая, что кто-то из местных предал его, он сжёг всех, не пощадив ни женщин, ни детей, ни стариков. Он принадлежал к сикериям, из секты зелотов, которые не щадили не только римлян, но своих сограждан, сотрудничавших с римской властью.