Дмитрий Узланер - Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Таким образом, первое и наиболее очевидное значение постсекулярного связано с фальсификацией тезиса о секуляризации и констатацией новой эмпирической реальности, в которой религия отнюдь не «утрачивает свою социальную значимость», но, наоборот, становится активным фактором современного мира, формируя пока еще не совсем понятные «гибриды», то есть сочетания религиозного и светского. Эта новая реальность еще только нуждается в своем детальном описании и документировании.

Однако постсекулярная парадигма связана не только с фальсификацией тезиса о секуляризации и указанием на новую реальность. Это еще и попытка ответить на вопрос о том, какие практические следствия для функционирования современного, прежде всего демократического, общества будет эта новая ситуация иметь. Именно здесь Юрген Хабермас и внес свой решающий вклад в разработку постсекулярной парадигмы. Во многом продолжая линию размышлений, начатую Джоном Ролзом [354] Rawls J. The Idea of Public Reason Revisited // The University of Chicago Law Review. Summer. 1997. Vol. 64. No. 3. P. 765–807. в его работах о «публичном использовании разума», Хабермас поставил вопрос о том,

как мы должны понимать свою роль в качестве членов постсекулярного общества и чего ожидать друг от друга, если мы хотим обеспечить в наших исторически прочных национальных государствах цивилизованное обращение граждан друг с другом, несмотря на беспрецедентное разнообразие культур и религиозных мировоззрений? [355] Хабермас Ю. Постсекулярное общество — что это? Часть 1 // Российская философская газета, № 4 (18) апрель 2008.

Подобная постановка вопроса вытекает из самих принципов функционирования современного конституционного демократического государства. Чарльз Тейлор обращает внимание на то, что современные общества начиная с XVII в. осуществили переход от космическо-религиозных концепций политического порядка к «восходящим снизу» концепциям, то есть к представлениям о том, что общество существует для защиты и взаимной выгоды равных друг другу членов данного общества. Эти концепции содержат в себе очень мощное нормативное измерение, освещающее три ключевых принципа: 1) права и свободы членов общества; 2) их равенство друг перед другом; 3) принцип основания права на согласии людей [356] Taylor Ch. What Does Secularism Means? // Taylor Ch. Dilemmas and Connections. Selected Essays. Cambridge, MA; London, England: The Belknap Press of Harvard University Press, 2011. P. 318. . Эти нормативные принципы требуют равного вовлечения всех членов общества в совместные дискуссии, касающиеся общезначимых вопросов. Законы и институты подобного общества должны вытекать из согласия, из убежденности в том, что общество и его будущее принадлежит всем членам данного общества без исключения.

И здесь возникает проблема плюрализма — плюрализма мировоззрений тех граждан, которые в идеале должны достигать согласия. Монологический диктат какого-то одного мировоззрения (например, секулярного) уже более невозможен. Невозможность подобного диктата связана с двумя аспектами. Нормативный аспект уже был нами обозначен — это требование равенства граждан вне зависимости от их мировоззрений и основание современного общества на согласии всех его членов. Но есть и второй аспект — эпистемологический. Эпистемологический аспект возник в связи с разочарованием в возможностях науки и основных секулярных мировоззрений дать ответ на ключевые морально-практические вопросы, волнующие человека. Уже упоминавшийся Хосе Казанова объясняет факт активизации религий в публичном пространстве именно тем тупиком, в который общества заводит секулярная модернизация. Как пишет приветствующий феномен «публичных религий» Казанова, их распространение способно сыграть позитивную роль, в частности скорректировать некоторые из опасных перегибов современности, так как

…религия нередко служила и продолжает служить в качестве оплота против «диалектики просвещения», как защитник прав человека и гуманистических ценностей против секулярных сфер и их абсолютных притязаний на внутреннюю функциональную автономию [357] Casanova J. Public Religion in the Modern World. P. 39. .

У Юргена Хабермаса схожая интерпретация: его интерес к религиям — во многом сугубо функциональный — связан именно с осознанием того, что религиозные традиции и их содержание могут помочь «сходящей с рельсов модернизации» [358] Хабермас Ю. Граница между верой и знанием. К истории воздействия и актуальному значению философии религии Канта // Хабермас Ю. Между натурализмом и религией. Философские статьи. М.: Весь мир, 2011. С. 200. .