Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Предубеждение работает путем проекции в три этапа. Во-первых, найти жертву. Затем перенести на нее все свои недостатки, пороки и страхи, и реальные, и мнимые. В-третьих, отвергнуть того, на кого перенесли свои чувства. Теперь во всем виноваты не мы, а жертва. Это по вине евреев Царство Божие не пришло во всей полноте, утверждали когда-то христиане, – евреи заслужили их гнев, ибо отвергли весть о спасении и помешали христианской Церкви достичь своей цели и воцариться над миром. На Юг пришла Гражданская война – это вина чернокожих! Великая депрессия – происки коммунистов! Рушатся семьи – это все женщины, хотят себе побольше прав и власти! Распадаются браки – ну гляньте, сколько «гомосеков», это они во всем виноваты!

Любое предубеждение – всегда публичное заявление о недостатках, страхах и обидах тех, кто склонен к предрассудкам. Предубеждение – просто еще один способ получить преимущество в борьбе за выживание. Если нам удастся перенести на другого наши собственные недостатки, выместить на нем ненависть, которую, как кажется, мы питаем к себе самим, тогда мы даем себе право отвергнуть намеченную жертву. В этом и есть чувственная подоплека. Отвержение жертвы раздувает наше чувство собственной значимости, столь важное для людей, чья глубочайшая проблема в том, что либо их жизнь, либо их религия делают их беспомощными и отверженными.

Наши крупнейшие арены для предубеждений: раса, пол, сексуальная ориентация. Мне довелось быть не только свидетелем, но и участником тех революций, что ниспровергли каждое из этих предубеждений. Но теперь я ясно вижу: моя христианская вера с ее вестью о внешнем спасителе беспомощного падшего человечества на самом деле благословляла и оправдывала мое прежнее отношение к каждой из жертв. Опыт, который я получил, когда принял это, привел меня к совершенно новому пониманию того, кто есть Иисус. Теперь я вижу в нем не агрессивное божество, которое, придя нас спасать, лишь подтверждает наше падшее состояние и вынуждает искать все новые и новые жертвы, на которых мы можем выместить свою заниженную самооценку. Я вижу в нем того, кто призывает нас к новой человечности. Спасение – не утверждение нашей греховности, но расширение наших возможностей, позволяющее перейти на новый уровень сознания, далеко превосходящий любое чувство неполноценности.

Начну с расовых предрассудков. Мы уже затронули тему расизма в предыдущей главе о гневе, теперь посмотрим, как их по сей день оправдывает религия. Лучше всего сделать автобиографическое отступление: это предубеждение витало в самом воздухе, которым я дышал с детства. Я рос в сегрегированном мире американского Юга, где уже само по себе существование темнокожего населения, которое намеренно держали в невежестве и бедности, позволяло малообразованным белым вроде моих родных не чувствовать себя низшими существами. Как говорила моя родня: «Мы хоть не негры». (Тогда это слово еще использовалось в приличном обществе.) Люди с темным цветом кожи в тех кругах рассматривались, с одной стороны, как зависимые, по-детски наивные, неумелые и тупые, а с другой – как сильные, плодовитые и сексуально привлекательные. Люди как будто не замечали противоречий в соперничающих страхах и не признавали потребности найти жертву предрассудков, на которой играли оба этих предубеждения. Скорее так темнокожих звали, чтобы оправдать жестокое и бесчеловечное отношение к ним. Ведь если уверить себя, что уроженцы Африки от природы тупы и необучаемы, следующий логический вывод – властям не стоит тратить время, усилия или деньги, пытаясь преодолеть этот врожденный порок в заведомо низших существах. И сегрегированные школы с крайне низким уровнем образования для темнокожих детей казались чем-то правильным, уместным и вполне естественным. Язык переполняли выражения, вбивающие в ум расовый стереотип: черный – значит, глупый. Например, меня в свое время учили проверять, созрел ли арбуз: постучи, и «если будет пустой, как башка негритоса, можно есть». Человек, давший мне этот совет, говорил с такой легкостью, словно не чувствовал, что его слова только подпитывают убийственное предубеждение.

Спасение – не утверждение нашей греховности, но расширение наших возможностей

Во времена моего детства темнокожих часто обвиняли в том, что они зависимы и наивны. Это не только оправдывало отношение к ним как к детям, но и помогало белым почувствовать себя «взрослыми». Чернокожих рабов в Америке все время били, даже в зрелые годы. Им никогда не платили достаточно денег – какая тут независимость? За медный грош им приходилось всегда унижаться перед якобы превосходящими их белыми господами. Со временем борцы за равноправие черных не раз презрительно плевались в сторону «дяди Тома», не задумываясь над тем, что синдром «дяди Тома» просто давал черным выжить. Рабская, льстивая покорность, основная черта «дяди Тома», влекла темнокожих рабов с полей в дома угнетателей, где еда была лучше и где им было легче снискать расположение хозяев и хозяек.