Муртаза Мутаххари - Рассказы о праведниках

Спустя многие годы Аль-Газали решил вернуться на родину. Он собрал все свои тетради, сложил их в сумку и отправился вместе с караваном в свой родной город.

Случилось так, что караван повстречался в пути с шайкой воров и разбойников, которые перекрыли ему дорогу и стали растаскивать все имущество и вещи путников. Очередь дошла и до пожитков Аль-Газали. Как только воры приблизились к его сумке, он начал умолять их: «Заберите все, что у меня есть, кроме этого, оставьте это мне».

Воры подумали, что в этой сумке наверняка хранится что-то очень ценное и дорогое. Они открыли сверток, но не обнаружили в нем ничего, кроме охапки исписанных чернилами бумаг.

Они спросили:

– Что это еще такое и зачем это нужно?

– Чем бы это ни было, вам оно не понадобится, но мне это очень нужно.

– Зачем это тебе нужно?

– Это плоды моей многолетней учебы. Если вы заберете их у меня, я лишусь своих знаний, а все мои многолетние усилия на пути знания пропадут даром.

– Так это и есть все твои знания?

– Да.

– Знание, которое можно положить в котомку и украсть, – это никакое не знание. Иди и подумай о своем положении.

Эти простые и грубые слова потрясли душу способного и умного Аль-Газали. До того самого дня он считал, что должен, словно попугай, слушать учителя и записывать всё им сказанное в тетрадь, а теперь решил воспитывать свой ум размышлением и больше думать, изучать прочитанное, чтобы заносить все полезное в тетрадь своего разума, а не на бумагу.

Аль-Газали говорит: «Лучшее наставление, указавшее мне путь в моей интеллектуальной жизни, я услышал от простого вора» [38].

Абу Али б. Сине [39]не было еще и двадцати лет, когда он освоил все науки своего времени и достиг высот в метафизических, естественных, математических и религиозных познаниях. Однажды он пришел на занятие знаменитого ученого того времени Абу Али б. Мискавайха [40]. Он с гордостью бросил перед Ибн Мискавайхом грецкий орех и сказал:

– Определи площадь его поверхности.

Ибн Мискавайх вытащил несколько тетрадей, содержавших отрывки из написанной им книги по этике и воспитанию (книга «Тахарат аль-а’рак») и положил их перед Ибн Синой со словами:

– Сначала исправь свой нрав. Ты гораздо больше нуждаешься в исправлении своего нрава, чем я в измерении площади поверхности этого ореха.

Ибн Сина устыдился своих слов, а услышанное им стало его нравственным руководством до самого конца его жизни [41].

Летняя жара была в самом разгаре. Солнце опаляло своими лучами Медину, а также расположенные вокруг нее сады и поля. В это самое время человек по имени Мухаммад б. Мункадир, считавший себя одним из аскетов и благочестивцев, отрекшихся от мирской жизни, случайно оказался за городом и увидел тучного и кряжистого мужчину, который, очевидно, вышел в эту пору из дома, чтобы осмотреть свою пашню, и шел, по причине своей тучности и усталости, опираясь на плечи нескольких человек, обступивших его со всех сторон и бывших, судя по всему, его близкими.

Мухаммад подумал: «Кто же этот человек, занимающий себя мирскими делами в такую жару?».

Он подошел ближе: «О чудо! Неужели это Мухаммад б. Али б. Хусейн (Имам Бакир)? Зачем этому благородному человеку занимать себя мирскими делами? Мне следовало бы дать ему наставление и отговорить его заниматься этим».

Он подошел к нему и поприветствовал. Имам Бакир ответил на его приветствие. Его дыхание было тяжелым, а тело покрыто испариной.

– Пристало ли благородному человеку вроде вас выходить из дома в поисках мирского, да еще в такую пору, когда на улице стоит жара, тем более, что вы очень полны, а ведь это наверняка доставляет вам большие трудности?!

Кто знает о смерти? Кто знает, когда он умрет? Может быть, ваша смерть настанет прямо сейчас. Если, не дай Бог, смерть настигнет вас в таком состоянии, каково будет ваше положение? Не стоит вам идти за мирским и так утруждать и мучить себя в эти знойные дни, будучи столь тучным. Нет, вам не стоит этого делать.

Имам Бакир убрал руки с плеч своих помощников, прислонился к стене и сказал:

– Если моя смерть наступит прямо сейчас и я умру, я покину этот мир в состоянии поклонения и выполнения своих обязанностей, потому что это и есть поклонение и покорность Аллаху. Ты подумал, что поклонение ограничивается лишь поминанием Аллаха, молитвой и мольбой. Мне надо жить и обеспечивать себя. Если я не буду работать и трудиться, мне придется прийти к тебе и подобным тебе с протянутой рукой. Я ищу пропитания, чтобы избавить себя от нужды перед кем бы то ни было. Мне тогда следовало бы бояться наступления смерти, если бы я находился в состоянии непокорности и нарушения повелений Аллаха, а не в нынешнем состоянии, когда я подчиняюсь повелению Хака, вменившего мне в обязанность не быть обузой для других и самостоятельно добывать свое пропитание.