Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том II

• Пункт 4: как соотносятся замечания Павла с тем, что мы знаем об иудейском отношении к оправданию/праведности делами Закона? Sanders, Paul and Palestinian Judaism, дает тонкое и благожелательное объяснение иудейской позиции. Бог свободно избрал Израиль, который взял на себя обязательства жить как Божий народ, — и это составляло ничем не заработанную милость. Исполнение Закона — предписанный Богом образ жизни в Завете, поэтому надо говорить не о праведности по делам, а о праведности через соблюдение Завета; Сандерс даже ввел термин «номизм Завета» (англ. covenantal nomism ). По мнению Сандерса, такая позиция прослеживается по иудейским текстам, хотя и не была абсолютно универсальной [332] J. Neusner в Approaches to Ancient Judaism II, ed. W. S. Green (Chico, CA: Scholars, 1980), 43–63, критикует Сандерса за то, что тот анахронистически опирается на более поздний раввинистический материал. Barrett, Paul 77ff, на основании скрупулезного изучения ставит под сомнении анализ Сандерса. См. также C. L. Quarles, NTS 42 (1996), 185–195. I. H. Marshall, NTS 42 (1996), 339–358, указывает, что хотя некоторые из возражений Павла на дела Закона можно объяснить тем, что они связаны с его миссией язычникам (например, акцент на эти символы иудаизма мог бы очень затруднить обращение язычников), все не так просто: Павел возражал против дел как чего‑то такого, на что люди могут опираться в своем спасении помимо божественной благодати. . Другие исследователи возражают, что если бы такая точка зрения поддерживалась большинством иудеев, Павел не видел бы острого конфликта между ней и собственным представлением о том, что Бог милосердно расширил праведность верою во Христа. Однако в таком отрывке как Флп 3:6–7 Павел явно противопоставляет свою непорочность по правде Закона тому, что он приобрел во Христе. Достаточно ли согласиться с Сандерсом, что Павел посчитал неправильным в иудаизме то, что оно не было христианством?

Если возражения Павла против праведности, основанной на делах, носили более глубокий характер, могло ли случиться так, что Павел не понял (или в новообретенном христианском энтузиазме полемически преувеличил) роль дел, описывая иудейское понятие праведности? Räisänen, Paul, например, находит взгляды Павла непоследовательными и утверждает, что он исказил картину иудаизма. Однако стоит ли в современных реконструкциях иудейской мысли I века отдавать предпочтение древним документам перед свидетельством такого внимательного наблюдателя, каким был Павел, который соблюдал иудейский Закон? Следует учитывать, что современные тонкости относительно «номизма Завета» могли в народе не осознаваться (подобно тому, как впоследствии многие католики не понимали учения об индульгенциях). Некоторые ранние раввинистические высказывания практически идентифицируют Завет и Закон (Тору), а обрезание, пищевые запреты и соблюдение субботы стали зримыми признаками различия между иудеями и язычниками. Таким образом, соблюдение дел Закона могло стать предметом гордости и, возможно, многими воспринималось как нечто, что делает иудея «правым» перед Богом (см. Dunn, TRD 305–306). Когда Павел писал о взглядах иудеев (не из числа его иудео–христианских оппонентов), он мог протестовать против такого законнического понимания Божьего завета с Израилем вовсе не потому, что неверно разобрался в ситуации, а потому, что справедливо усматривал здесь мнение многих иудеев.

Павел считает, что грех вошел в мир одним человеком, а грехом — смерть, и смерть перешла во всех людей (5:12). Он никогда не употребляет формулу «первородный грех» и не упоминает об отпадении от благодати. Но, размышляя именно над этим стихом в IV веке, Августин разработал богословие первородного греха (peccatum originale), частично дискутируя с Пелагием. По мнению Августина, из‑за греха Адам лишился своего первоначального сверхъестественного статуса, и через человеческое половое размножение, которое включало в себя похоть плоти, это отсутствие благодати распространилось на всех потомков Адама. Обсуждение этого вопроса относится к компетенции систематического богословия, но некоторые замечания о взглядах Павла могут послужить разъяснением к нему.

(1) Местами в Быт 2:46–3:24 Адам — не лицо мужского пола, а олицетворение всего человечества. Для Павла, однако, Адам — отдельная фигура вроде Иисуса. Апостол сравнивает первого человека [333] В своих рассуждениях Павел берет за отправную точку Иисуса. с человеком эсхатона.