Артур Уэйт - Каббала

В целом специфические черты Каббалы, отличающие ее от основного направления иудейской религиозной мысли, суть то же, что «оккультное» в любых проявлениях оккультизма и чем, в сущности, можно определить все мировые религии. Они задают особый тон Каббале, но не они составляют сущность этого явления. Как замечательно показывает А.Э. Уэйт, под блистающим мистическим покровом Каббалы, который по праву может называться оккультным Иудаизмом, лежит собственно иудаизм.

Каббала, вероятно, единственное явление гностического толка, прошедшее в этом смысле полный круг, чтобы сотворить глубочайшие мистерии и истолковать их, сокрыть и раскрыть сокровенное и вернуться в конечном итоге к еще большей мистерии, из которой она изошла, но с еще более углубленным видением и знанием. Видением и знанием чего? В последнем анализе человеческой души, внутреннего человека в союзе с другим – в браке, в союзе с себе подобными – в любви. Я думаю, и в среде католиков многие тенденции и индивидуумы достигли того же. Разве Бонавентура не пример восхищенного ортодоксального гностика? А есть такой протестант – Яков Бёме. В наше время многие религиозные направления рационального, философского, психологического толка от теософов и самого А.Э. Уэйта до Мартина Бубера и Карла Юнга ставили перед собой, в сущности, те же цели. Хотя это не одно и то же – эксцентрические личности и современные интеллектуальные культы. Кто бы ни написал или собрал и издал трактаты Зогара, в Каббале есть все признаки совершенно естественного ближневосточного гностического явления, возросшего на местной почве «ученого» извода «антропологической религии».

Стоит выделить эти источники. Идея эманации восходит к так называемой «Мемфисской теологии», тексту, датируемому эпохой зарождения египетской цивилизации. Четыре пары божеств произошли от Птаха, образовав всю иерархию египетского пантеона, а процесс творения описан языком, эхо которого мы еще слышим в Евангелии от Иоанна. Само имя Изида (Isis) означает Престол, и многие ее атрибуты живут в терминах, которыми описываются Шхина, Малкут, персонифицированная Мудрость Притч, и, наконец, в титулах литании Благословенной Девы Марии.

Доизраильская Палестина наполнена Элами (Элохим) и Ваалами (Адонай, Господь), и у каждого имеется пара – вместе жена, дочь и мать – Ашера, Анат, Астарта, Аштарот. В Египте их ассоциировали с Изидой, Хатор и с Секмет, супругой и дочерью Птаха, верховного творца. В V в. мы открываем Анат в арамейском Элефантинском папирусе, и здесь она – супруга Яхве.

Ашера сохраняется в Писаниях, обозначая фаллические столпы, маццебот, стоявшие по обе стороны жертвенников и в святых местах до разрушения Храма. Но она встречается и как имя личное в истории пророка Илии, где повествуется о яростной борьбе с Иезавелью, царской жрицей капища Баал-Ашера. В XIX в. в Мицпа храмы Ашеры и Яхве стояли рядом. В VII в. Иеремия сталкивается на улицах Иерусалима с детьми, собирающими дрова; отцы разжигают их, а матери замешивают тесто, чтобы печь лепешки Царице Небесной. В Ветхом Завете мы вновь и вновь читаем о храмовых жрицах-проститутках и содомитах, служащих Богине. ПервоИсайя рождает сына от зонах [5] ; сыном зонах [6]был Иеффай (Ифта), один из самых загадочных текстов в Библии – рассказ о связи пророка Осии с храмовой проституткой [7]; культ богини любви Ашеры процветал еще при Манассии – в середине VII в. С нашествиями Ассирии, а позднее Вавилонии и затем Персии Иштар была замещена Аштерот; как время от времени напоминают, Книга Эсфирь (Эстер – еврейская версия Иштар) – сложная разработка темы обрядов плодородия и Иерос гамос, священного брака, весеннего Нового года, – поскольку народные обряды праздника Пурим имеют параллели в весенних праздниках всех народов мира.

Есть все основания интерпретировать Песнь песней как сборник народных песнопений, сопровождающих групповые брачные обряды, мистическим ядром которых был Иерос гамос, ритуальный брак жрецов и жриц, символизирующий бракосочетание Небесного Жениха и Небесной Невесты, им сопровождался ритуал открытия ирригационных каналов и пуск воды на иссушенные зноем поля. Яркий свет на Песнь песней проливает труд Гранета «Праздники и песни Древнего Китая», истолкование древнекитайского сборника эротических песен Ши-цзин. Этот параллелизм не следует понимать как «доказательство» существования некоего религиозного доисторического центра, из которого все якобы изошло. Это свидетельство известной универсальности человеческой реакции на великие жизненные циклы. Нет ничего более поучительного, как разыскивание Шхины или Суккот, Мудрости или Силы или любого эпитета сфирот в хорошей Библейской симфонии и размышления над загадочными предложениями. Или они просто кажутся такими загадочными только потому, что в силу нашей предрасположенности мы априорно склонны так их воспринимать? Не думаю. Это действительно слова-ключи; они открывают древнейшие пласты в Священных Писаниях и сохранились благодаря традиционной нагруженности сакральными смыслами. Редакторы, работавшие над документами в эпоху Ездры, могли исказить их, но не дерзнули выбросить их вовсе, как не осмелились стереть память о священных рощах, о кругах из столпов и древних святых высотах. И наконец, гностик из Самарии Симон волхв со своей мистической супругой Еленой, священной жрицей любви из Эфесского храма, выступают против первохристиан.