А. Андреев - Иерусалим. История Святой Земли (сборник)

Услышав, что сильное войско халифа расположилось станом, на равнине Аскалонской, Готфрид велел полкам своим приготовиться к бою, накануне праздника Успения. С рассветом каждая дружина собралась вокруг своей хоругви, и патриарх, возвысив Честное Древо Креста, как верный залог победы, дал благословение к битве. С пламенною ревностью двинулись крестоносцы, как бы на некий пир, нисколько не смущаясь числом врагов, так что сам арабский эмир Рамлы, следовавший за ними, изумился мужеству воинов и обещал Готфриду принять веру храбрых. Вся равнина Аскалонская покрыта была полчищами врагов, которые, опираясь на песчаные холмы поморья, распустили широкие крыла, чтобы окружить христиан; вдали на высоте виднелись башни Аскалона, в пристани коего стоял флот египетский с припасами воинскими. Малочисленные дружины христиан показались несметным полчищем изумленным врагам, потому что целое стадо волов, лошадей и верблюдов, к которому запретил прикасаться Готфрид из опасения какой-либо воинской хитрости, следовало за звуком труб и подымало вдали широкое облако пыли.

Страх объял сарацинов; они не ожидали, что христиане отважатся выступить против них в поле, и вспомнили ужасное кровопролитие в стенах Антиохии и Иерусалима, но уже закипела битва. Король Готфрид с десятью тысячами всадников и тремя тысячами пеших устремился к Аскалону, чтобы воспротивиться нападению засадного войска и жителей. Граф Раймунд стал между неприятелем и его флотом; Танкред и два Роберта ударили на врагов; черные африканцы сперва выдержали напор пеших и конных, осыпав их тучами стрел, и вступили в рукопашный бой; за ними устремились и другие полчища египтян; но ничто не могло удержать пыла крестоносцев. Герцог Нормандский пробился до того места, где сам визирь Афдал распоряжался битвою, и выхватил главное знамя неверных. Тогда общее смятение распространилось между ними, и все их нестройное полчище обратилось в бегство: тысячами падали неприятели под мечом победителей, бросая оружие, и свежие войска Готфрида и Раймунда довершили поражение, какого давно не видели надменные завоеватели Востока. Многие погибли бедственно в пустыне; до двух тысяч задавлено было во вратах Аскалона, в коем искали спасения. Визирь Афдал, утративший меч свой на поле битвы, видя конечную гибель с вершины башен Аскалонских, в тот же день бежал с флотом в Египет. Чрезвычайное обилие припасов и богатейшая добыча вознаградили крестоносцев за их подвиг: уже им не было врагов в Палестине; победа сия распространила всеобщий страх имени христианского от Каира до Багдада. По сказанию очевидца, монаха Роберта, и летописца, архиепископа Тирского, двадцать тысяч крестоносцев одолели на полях Аскалонских триста тысяч магометан. Сдался бы и самый Аскалон, если бы не возникло гибельное несогласие между старшими вождями. Король Готфрид и граф Раймунд оспаривали друг у друга владение городом; внезапное удаление Раймунда принудило короля довольствоваться легкой данью, которою откупились жители. Та же распря и та же неудача повторились и под стенами соседнего города Арсуфа, и уже раздраженный король хотел сразиться с непокорным графом, но Танкред и оба Роберта бросились посредине дружин и примирили державных соперников.

С торжеством и радостными гимнами возвратились крестоносцы в Иерусалим; меч и знамя Афдала повешены были на столпах церкви Св. Гроба, которую еще недавно он клялся разрушить до основания. Так окончился сей первый Крестовый поход, взволновавший весь Запад и Восток! Совершив обет свой, князья стали собираться в обратный путь, предоставив защиту св. мест мудрости короля и мечу Танкреда с тремястами избранных рыцарей. Не более сего осталось в Палестине от миллиона людей, принявших на себя крест в Европе, и хотя еще поднялись, в течение краткого времени, три новые полчища, предводимые знаменитейшими из князей Запада, они не достигли Иерусалима, но одно за другим, в числе четырехсот тысяч, погибли бедственно в горах Малой Азии, где воспользовались их неопытностью орды турецкие, рассеянные первыми крестоносцами около Никеи.

Со слезами прощались остававшиеся в Палестине с братьями их, идущими опять на родину, и умоляли не забывать добровольных изгнанников, возбуждая новых воителей из Европы; рыцари и бароны клялись не оставлять в забвении Св. Гроба и, возвратясь морем или сухим путем в Европу, повсюду встречаемы были с пальмами в руках как достойные витязи креста; но плачь о многих погибших отравлял радость о малом числе возвратившихся. Граф Раймунд Тулузский временно остался в Царьграде, где укрепил за ним император княжество Лаодикийкое, на поморье Сирии; он вызвался быть предводителем одной из трех новых дружин крестоносцев; и хотя они бедственно погибли в Анатолии, но сам граф спасся от смерти. Герцог Роберт Нормандский, беспечный и сластолюбивый, дерзнул состязаться с братом своим, королем Генрихом, за венец Англии, и умер в долголетней темнице, забытый своими подданными. Более счастлив был другой Роберт, граф Фландрский, благополучно возвратившийся в свою область, равно как и Эсташ, брат короля Готфрида, смиренно управлявший до конца жизни родовым своим наследием. Но общее негодование Европы восстало против графа Этьена Шартрского и графа Юга Вермандуаского, брата короля Французского, за то, что оставили знамена креста еще под Антиохиею; они принуждены были, со стыдом, опять идти в поход с теми отрядами, которые впоследствии погибли в Анатолии. А пустынник Петр, первый двигатель стольких полчищ, возвратясь в отечество, заключился в обитель, где еще шестнадцать лет вел строгую жизнь инока, забыв о бранных тревогах, возбужденных между Западом и Востоком его мощным гласом.