Array Сборник статей - Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Мир, где движется аутист, и определенные конкретные галлюцинаторные явления, встречающиеся в психотическом опыте, проливают свет на последствия катастрофы, которую исчезновение знака « отношение» из репрезентативного капитала субъекта представляет для него (или нее); точнее, не исчезновение «отношения», а свед ение его использования к такой форме, которая фиксирована раз и навсегда, неизменяема [79].

Многие аналитические работы, посвященные аутичному и шизофреничному ребенку, похоже, подтверждают мою концепцию начального измерения.

Исследования о статусе, который аутист приписывает объекту, как раз и говорят нам, что ребенок подменяет объект своей собственной сенсорной властью и что это единственное свойство, которое – для него – придает объекту существование.

Объект теперь – не более чем ощущение твердости, характерное для этого маленького предмета из дерева или металла, с которым рука играет и которым манипулирует стереотипным образом; повторяющиеся движения, когда предмет падает, крутится, и потом его снова подхватывает рука.

Или же (здесь я, в частности, ссылаюсь на работу Фрэнсис Тастин об «аутичной форме») объект не что иное, как «мягкий» отпечаток, оставленный языком на внутренней стенке щеки, или масса слюны, которая перемещается на ту или иную поверхность оральной полости. Что касается тела, в целом оно может в какие-то мгновения существовать только через посредство этого ритмично раскачивающегося движения и только в нем; оно может быть полностью сведено к чистому ощущению движения, которое его анимирует. Эти соматические ощущения , которые стали для психики единственным свидетельством своей собственной жизни и жизни вообще, по сути, самопорождаются самим субъектом. После того как объект был сведен к одному только своему сенсорному воздействию, он тоже порождается этой самостимуляцией, при помощи которой психика привносит свой дополняющий ее объект в сенсорную зону и в функционирование, подтверждающие, что она поддерживает себя в состоянии выживания.

Что касается стимулов извне, аутист попытается противостоять их власти вторгаться, требуя неизменности окружения. Он не может навязать неподвижность миру – это означало бы его смерть, но он может попытаться потребовать тождественного повторения минимума неизбежных движений: благодаря этому аутист их больше не замечает и может продолжать верить, что окружающее фиксировано. Любой непредсказуемый стимул, приходящий от другого – и тем самым из того пространства мира, которое более не может восприниматься как отражение пространства тела, – будет переживаться как вторжение, угрожающее телу взрывом и уничтожением этого контейнера, который один способен гарантировать психике сохранение ее пространства и, следовательно, психического аппарата, который не может опираться на пустоту.

Я бы хотела затронуть вопрос о самоповреждении при аутизме и о странной способности игнорировать страдание, которое в обычной ситуации его бы сопровождало. Это может увести меня слишком далеко от темы данного эссе, но похоже, что странность такого поведения подтверждает – другим способом – наличие не-диссоциации между пространством тела и пространством мира: на тело налагается то, что не может быть наложено на мир, существование которого хочется игнорировать. А подтверждает ли наличие не-диссоциации равнодушие к страданию, равнодушие к миру, который можно уничтожать каждый раз, когда возникает опасность, что его движение будет навязывать себя? Аутичный и шизофреничный ребенок не увечит себя когда попало. Я не утверждаю, что эти краткие замечания проливают свет на данную особенность психотического поведения перед лицом страдания, но они по крайней мере указывают возможное направление пути.

Прежде чем закончить небольшой экскурс в мир младенческого психоза, я хочу сравнить эти явления с некоторыми кратковременными переживаниями, присутствующими в шизофреническом опыте взрослого субъекта и могущими быть частью преходящего переживания, которому может быть подвержен любой субъект. Именно в связи с ними я предложила в свое время (Aulagnier, 1984a) [80]термин "сенсорные “галлюцинации”»: переживания, во время которых субъект представляет собой не более чем ощущение соматического пространства, теряющего свои границы или сжимающегося; ощущение внутренний пучины, куда вот-вот канут внутренние органы. Я не столь уверена сегодня в законности термина «галлюцинация». Галлюцинировать значит проецировать вовне агента слуховой, зрительной и тактильной стимуляции, которая возвращается к вам в качестве знака враждебности мира, но в равной мере как доказательство и его присутствия, и вашей связи [link] с ним, связи по типу преследования и преследующей, но тем не менее связи.