Array Коллектив авторов - Аффект - практика судебной психолого-психиатрической экспертизы

Такая психологически объяснимая «разноречивость» показаний Я. не содержит признаков защитно-установочного поведения, наоборот, их наличие при целостном анализе показаний как раз и создает достаточную полноту картины, позволяющую дать ей аргументированную клиническую оценку.

Введенский П.Н. Проблема исключительных состояний в судебно-психиатрической клинике// Проблемы судебной психиатрии / Под ред. Ц.М. Файнберг. – М., 1947. – Вып. 6. – С. 331–335.

Доброгаева М.С. Кратковременные расстройства психической деятельности (исключительные состояния) в судебно-психиатрической клинике: Автореф. дис… д-ра мед. наук. – М., 1989.

Крафт-Эбинг Р. Судебная психопатология. – СПб., 1874.

Лунц Д.Р. Судебно-психиатрическая экспертиза исключительных состояний // Вопросы судебно-психиатрической экспертизы. – М., 1955. – С. 94–103.

Печерникова Т.П. Реакция короткого замыкания // Судебная психиатрия / Под ред. A.C. Дмитриева, Т.В. Клименко. – М.: Юристъ, 1998. – С. 353–354.

Судебная психиатрия: Руководство для врачей / Под ред. Г. В. Морозова. – М.: Медицина, 1988. – С. 340–353.

Судебно-психологические экспертные критерии диагностики аффекта у обвиняемого: Пособие для врачей / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Е.В. Макушкина. – М., 2004.

Фастовцов Г.А. Условные закономерности проявления боевого ПТСР в ситуации правонарушения // Механизмы стресса в экстремальных ситуациях: Сб. научн. трудов ГНИИИ ВМ МО по материалам 3-й Всероссийской конференции. – М., 2004.– С. 51–54.

Представленный в данном сообщении случай убийства 19-летней девушкой своего отца, который в течение 8 месяцев насильственно принуждал ее к сексуальной связи, интересен во многих отношениях, поскольку в нем отражаются разнообразные психологические, психиатрические, сексологические, криминологические и виктимологические проблемы. Отметим лишь некоторые их них.

Во-первых, исследования жертв сексуального насилия обычно ограничиваются изучением психических расстройств у малолетних или несовершеннолетних потерпевших, при этом описаны закономерные психические изменения у таких детей и при длительном внутрисемейном сексуальном насилии – инцесте (Мэндэлл, Дамон, 1998; Морозова, 1999). Наряду с влиянием сексуальной травмы на возникновение и развитие психогенных расстройств отмечают и роль онто– или дизонтогенетического фактора, обусловливающего неспособность малолетних и части несовершеннолетних потерпевших понимать характер и значение действий виновного или оказывать сопротивление. Остается не до конца ясным, какие же психические и личностные изменения характерны для жертв длительного инцеста, достигших совершеннолетия, в отношении которых вопрос об их беспомощном состоянии при экспертизе обычно не возникает.

Во-вторых, особый интерес вызывает проблема связи инцеста с последующей агрессией со стороны жертв сексуального злоупотребления. В поле зрения специалистов чаще всего попадают такие формы вторичной агрессии потерпевших, как самоубийство (аутоагрессия) и агрессия по отношению к сверстникам (компенсаторная агрессия с неосознаваемой целью изжить собственный опыт сексуального насилия). Гораздо реже (даже в судебно-экспертной практике) встречаются случаи криминальной агрессии по отношению к насильнику.

В-третьих, непосредственно с вышесказанным связана проблема мотивации преступных действий жертв сексуального насилия. Прежде всего, рассматривая любые поведенческие акты как результат взаимодействия личностных (в том числе и психопатологически обусловленных) и ситуационных факторов (Хекхаузен, 1986), мы должны понять, чем ситуация длительного инцеста субъективно отличается от других хронических психотравмирующих ситуаций несексуального характера и в чем специфика воздействия сексуальной травмы на процесс ее когнитивной и эмоциональной переработки. Кроме того, важно понять сам механизм переживания психотравмирующей ситуации и влияние на него особенностей личности потерпевшей. И наконец, необходимо осмыслить трансформацию личностной позиции жертвы инцеста – превращение виктимизирующих факторов в факторы, способствующие проявлению криминальной агрессии.

В-четвертых, возникает много проблем, связанных с психолого-психиатрической оценкой подобных случаев. Отметим лишь две из них.

Первая заключается в дискутируемом вопросе об объеме понятия «аффект» (по смыслу ст. ст. 107, 113 УК РФ). Некоторые авторы (Кудрявцев, 1999) считают, что аффект – это только общепсихологическое понятие, ограничивают его понимание определениями отдельных известных психологов и на этом основании отказываются расценивать как «внезапно возникшее сильное душевное волнение» юридически значимые эмоциональные реакции и состояния, отличающиеся от физиологического аффекта феноменологически, но тем не менее не уступающие ему (а нередко и превосходящие) по степени выраженности [18]нарушений произвольной регуляции своих действий. Большинство же судебных психологов и психиатров полагают, что «аффект», употребляемый в уголовном законе как синоним «сильного душевного волнения», является правовым или по крайней мере промежуточным между правом и психологией «экспертным» понятием. Анализ этого понятия не с общепсихологических, а с судебно-экспертологических позиций (Винберг, Малаховская, 1979) показывает, что используемый в уголовном законодательстве термин «аффект» должен включать все выраженные эмоциональные реакции и состояния, которые субъективно внезапно возникают или непосредственно в ответ на противоправные действия потерпевшего, или вследствие кумуляции эмоционального напряжения в условиях длительной психотравмирующей ситуации, имеют типичную трехфазную динамику и существенно ограничивают способность обвиняемого в криминальной ситуации осознавать окружающую действительность и свои действия, осуществлять произвольную волевую регуляцию и контроль своего поведения (Алексеева, 1997; Печерникова, 1998; Сафуанов, 1998). Вторая проблема связана с оценкой взаимодействия осознаваемых и неосознаваемых механизмов криминальной агрессии. В условиях длительной психотравмирующей ситуации действия этих факторов тесно переплетаются, и, несколько упрощая, можно сказать, что на разных этапах генеза мотивации на первый план выступают то когнитивные, то аффективные механизмы регуляции. На осознаваемом уровне нередко формируются агрессивные замыслы, у жертв инцеста – чаще в виде агрессивного аутентического фантазирования ( Морозова, 1999), без присоединения волевого компонента (не достигающие стадии принятия рационального решения). Заостряя проблему, можно поставить вопрос: возможна ли экспертная квалификация аффекта у обвиняемого при уже сформировавшемся у него замысле убить потерпевшего?