Array Коллектив авторов - Аффект - практика судебной психолого-психиатрической экспертизы

В ночь с 13 на 14 марта 1999 г. П., находясь в квартире, застрелила своего отца. После содеянного она была сразу задержана. При освидетельствовании у нее в крови и моче алкоголя обнаружено не было. Соседи показали, что до происшествия из квартиры, которую снимал отец П., однократно слышали женский плач, а ночью 14 марта они проснулись от сильного грохота, стонов и плача, в связи с чем вызвали милицию. Работники милиции, прибывшие по вызову, показали, что дверь им открыла П. Она сказала: «Я его убила», показала ружье, стала бегать по комнатам, нервничала, курила, расплакалась, у нее дрожали руки, хотя на вопросы она отвечала адекватно, спокойно, «казалась задумчивой». Она говорила, что желает отцу смерти, и боялась, что он выживет. Пройдя в туалет, она достала баночку, сказала «вот, у меня даже его сперма есть», при этом с силой бросила ее на пол. Рассказывала о том, что отец с ней совершал насильственные половые акты.

При стационарном обследовании было выявлено следующее. В соматическом состоянии патологии не отмечалось. Заключение невропатолога: «Незначительно выраженные органические изменения центральной нервной системы перинатального генеза». Была ориентирована всесторонне правильно, цель экспертизы понимала. В беседу вступала охотно, на вопросы отвечала подробно, последовательно, припоминая все детали. Держалась спокойно, уверенно, стремилась произвести хорошее впечатление, изредка была демонстративна. Сведения о себе сообщала полно, откровенно, искала сочувствия и сострадания. Тонко чувствовала ситуацию собеседования, легко откликалась на шутки, улыбалась, смеялась. Хотя утверждала, что это «маска», а на душе у нее тоскливо и тревожно за свою дальнейшую судьбу. Себя характеризовала общительной, открытой, активной. Признавала, что любит музыку, хорошо играет на пианино, пишет стихи. С неохотой об этом говорила, считая, что «сам человек не должен себя хвалить». Сообщала, что все свои переживания всегда хранит глубоко внутри себя, так как «не хочет других обременять своими чувствами». Из близких людей называла только одну подругу, которой могла довериться в трудных ситуациях. Начиная со старших классов, она стала задумываться над жизнью, начала «искать себя, свою веру». По совету подруги посещала «протестантскую церковь», но со временем поняла, что ей ближе православие. С удовольствием размышляла о жизни. С сожалением отмечала, что мать ее сейчас попала под влияние «этой секты».

При рассказах о своих взаимоотношениях с отцом становилась серьезной, взволнованной. Вспоминала, что с детства боялась отца, но когда он после длительного разрыва стал обращать внимание на нее, дарить дорогие подарки, то «потянулась» к нему, так как «он ведь отец все-таки мне». Когда отец изнасиловал ее на даче, то испытала «шок», не могла долго прийти в себя. Волнуясь, повышая голос, объясняла, что у нее «не было выхода», когда он стал ее регулярно насиловать, так как она была зависима от него, боялась побоев, его мести ей и матери, боялась позора. Ждала, когда отец одумается, попросит прощения и начнет относиться к ней как к дочери. Поясняла, что научилась «отключаться», замыкаться в себе, хотя постоянно вынуждена была улыбаться, так как отец заставлял «изображать довольную». Сообщала, что особенно тягостно стало после того, как отец заставил ее переехать в Москву к себе. Состояние было все время тоскливое, не могла ничем заниматься – читать, смотреть телевизор. Часто плакала, пропал аппетит, нарушился сон, снизился вес. Стали одолевать мысли об убийстве отца, которые она отгоняла от себя. О самоубийстве боялась думать, так как считала, что «отец хочет ее довести до этого и решить сразу все проблемы». В связи с этим она и не употребляла алкоголь.

За день до происшествия у нее начались месячные, но отец заставил ее совершить оральный половой акт. Говорила, что испытала в тот момент ужас, ощущение гадости, не могла отключиться от ситуации, как это делала ранее, от мысли, что «он меня насилует, он меня убьет». Поэтому решила оставить его сперму, собрав в баночку, как доказательство насилия. В следующую ночь накануне происшествия отец снова принуждал ее к половой связи, угрожал ножом, сделал ей два поверхностных надреза на животе. П. еле отговорилась тем, что «у нее месячные». Лежа в постели с отцом, долго не могла уснуть, в голове «навязчиво крутились» мысли об убийстве как выходе из такого положения («только одна мысль – лишь бы его не было со мной рядом»), но отгоняла их от себя, поскольку «все-таки он отец». Но когда отец «заскрежетал» во сне зубами, то «не смогла с собой совладать, я даже скрипа его боялась», побежала, схватила заряженное ранее ружье. Уточнила, что когда она заряжала за день до этого ружье, то думала, что им она будет защищаться и «до убийства не дойдет». Но даже когда она взяла ружье, то не смогла выстрелить. Положила его, легла снова в постель, при этом заметила, что «успела надеть зачем-то перчатки». Очень удивилась этому, потому что не помнила, как она их надевала. Поясняла, что дальнейшие события помнит отрывочно. Помнила, как отец снова «заскрежетал» зубами, ее это «панически взбесило» и она «потеряла контроль над собой». Опять взяла ружье, встала на кровать. Тут перед глазами у нее пробежала вся жизнь с отцом – как «картинки в кино». Звука выстрела не слышала, увидела красно-желтый свет и ощутила резкий запах. Не помнила, как очутилась в другом конце комнаты, услышала крик отца. Еще раз выстрелила, так как было чувство, что «надо просто стрелять, не важно куда». В тот момент ей показалось, что она «поседела от кончиков волос», испытала ужас, страх. Побежала по коридору. Утверждала, что бежала к отцу спиной, но все-таки видела, как он бежит за ней, качается, ударяется, видела, как он руками держит рану. Не помнила, как открывала входную дверь, где взяла ключи, но когда очутилась на лестничной клетке, то «вдруг увидела себя сверху, увидела себя и отца одновременно». А когда «вернулась в себя», то «стала какой-то спокойной, ни о чем не думала, страх перед отцом прошел, ощущала пустоту, не было никаких чувств». Не помнит, как закрыла дверь, пошла в комнату. Помнила, как стояла рядом с умирающим отцом и не боялась его. Потом пошла за ножом, но, поняв, что он ей не нужен, отнесла его обратно. Когда отец охнул два раза, она его ударила ружьем по голове, потому что «какая-то ярость вспыхнула». Стояла рядом с ним и не могла сдвинуться с места, а потом поняла, что слышит звонки в дверь, крикнула: «Иду», но дверь открыла позже, когда уже смогла сдвинуться с места.